– Но ты же обладаешь силой, способной контролировать людей, – проговорила я.

– По отдельности – возможно, но не всех сразу, – ответил Абадон. – И я уже устал от этого спектакля, а на пороге новая эпоха. Но все же я люблю этот мир, хотя он и погряз в своей греховности.

– За этим так трудно уследить?

– Почему же, совсем нетрудно, – медленно произнес Абадон, слегка нахмурившись. – Но у меня нет особого желания впутываться в дела людей. За них я думать не могу, и выбор за них делать не хочу. Иногда, правда, приходится использовать случай, хотя радости от этого никакой. Но это часть моих обязанностей перед Создателем. Иди, Никатея, отдыхай. Время приближается… Когда проснешься, позови меня.

Я утомленно кивнула и направилась в опочивальню. Когда я присела на кровать, то на меня нахлынула такая усталость, какой я в жизни не чувствовала. Отдых начался с дремоты, которая перешла в глубокий сон. Сон поглотил Никатею, накрывая голубой пеленой видения. «Ника совсем маленькая смотрит на полыхающий огонь в камине – как языки пламени окутывают черные поленья, и от них исходит щекотливый запах. Рядом сидит Брона и рассказывает историю. Рассказывает своим колыбельным музыкальным голосом, а Ника с Валиусом слушают. Старая колдунья повествует о Хранителе Вечности. Она повествует об Абадоне – Князе Мира…»

Никатея проснулась нагая, сотрясаясь от дрожи. Сквозь огромное круглое окно пробивались утренние солнечные лучи, касаясь ее лица. У окна стоял Абадон, излучая то упоительное блаженство, которое присуще только счастливым и любящим богам. Драгоценные камни на поясе, как бы чувствуя его настроение, меняли цвет, переливаясь всеми цветами радуги. В руке он держал большой букет красно-фиолетовых полевых цветов.

– Ты моя дочь, моя сестра и моя возлюбленная, – нежно проговорил он. – Блаженна чистым сердцем, ибо она Бога познала…

Абадон подошел ко мне и положил цветы на грудь. Он улыбнулся – слабо, почти скрытно.

– У меня такое ощущение, что в этом мире что-то произошло, – проговорила я. – Что-то случилось в моей жизни.

– Просто роскошный день, принцесса амазонок, – сказал Абадон. – А ты откинь одеяло.

Я уселась на край кровати, свесив ноги. Потом резким, но осторожным движением откинула одеяло. Там, где ранее заканчивались мои ноги, лежали два яйца…

– Блаженны новорожденные, ибо они будут наречены Детьми Божьими, – торжественно проговорил Абадон. – Этим необычным детям суждено изменить этот мир. Но это будет еще не скоро, и не здесь…

– Арес! Лилит! Домой!

В богороще, по молодой густой траве между оливковыми деревьями, бегали дети. Бегали просто потому, что им нравилось бегать. При этом они жутко шумели, перекрикивая друг друга тонкими, возбужденными голосами. Услышав, что их зовут, они не сразу повернули к Храму. Дети сделали между деревьями еще один большой круг и только потом побежали к матери. Они неслись вверх по аллее, пытаясь обогнать друг друга. Мальчик вдруг упал, захныкал, а потом громко расплакался, схватившись за разбитую коленку. Девочка опустилась перед мальчуганом, обняла, вытерла ему слезы, размазав по личику цветочную пыльцу.

Никатея любовалась детьми, молча наблюдая за ними. Она наклонилась и подхватила на руки девочку, первой подбежавшую к ней. Прижала ее к себе и поцеловала в светловолосую головку. При этом золотистые волосы самой Никатеи вспыхнули в отблесках хрустальных шаров, освещающих входную дверь. Арес остался снаружи, изобразив обиду на детском лице. Потом он пожал своими детскими плечиками и пошел следом за матерью в Храм, откуда уже доносился звонкий смех сестры.

– Солнышко уже закатывается! – крикнула детям Никатея. – В постельки вам пора, ангелочки голопузые! Если завтра на уроке зевать будете и засыпать, что отец-то вам скажет? Хотя, я знаю, что он скажет. Опять, мол, амазонка-воительница до полуночи сказки рассказывала, детям выспаться не дала своими мифами и легендами.

– А вот и не скажет! – хором закричали дети. – Расскажешь нам сегодня о Титанах Атлантиды? Просим тебя!

– Даже не знаю, что с вами делать, – проговорила Ника, поглядывая на солнце, понемногу скрывающееся за горизонтом. – Ну, хорошо. Только если пообещаете не говорить Абадону.

Дети снова подняли шум, пытаясь перекричать друг друга.

– Тихо! – прикрикнула Ника. – Вы как птички щебечете. Так что вы конкретно хотели услышать?

– О Валиусе! – крикнул Арес. – Расскажи о Командоре. О том, как он с «клещеногими» сражался на Луне. Я хочу это послушать. Потому что я, когда вырасту, стану Титаном Атлантиды.

– Хорошо, – сказала я. – Только сопли утри, Титан Атлантиды.

– А я хочу о Заре, – пискнула Лилит. – Как она в Портал провалилась. А где она сейчас, мама?

– Я не знаю, дочка, – отозвалась я, вспомнив свою сестру. И забытую клятву, которую ей дала.

– Если можно, то про обоих, и кратенько, – серьезно сказал Арес.

Дети притихли и притянули одеяла к голове. Они всегда были внимательными слушателями. Снаружи стемнело, появились звезды. Текла, струилась легенда о близких мне людях. Дети слушали, медленно впадая в дремоту.

Когда дети уже спали, в зал тихо вошел Абадон.

– У нас с тобой умный сын, – проговорил он. – Я с ним разговаривал утром. По-настоящему, в первый раз. Он удивил даже меня.

– С чего бы это, – ответила я. – Он же твой сын. Сын Бога.

– Да, Арес – мой сын, – проговорил Абадон. – И он всегда будет со мной, в моих мыслях и молитвах. Я никогда его не забуду, до скончания Времен. Как и тебя с Лилит.

– Ты так говоришь, будто уже прощаешься с нами, – сказала я.

– Еще не сейчас, но расставание близко. Пойми меня правильно, Никатея: управляя этим Миром, мне порой приходится принимать решения, неприятные для отдельных личностей, но направленные на общее благо всех землян, – ответил Абадон и повернулся, чтобы уйти.

– У тебя плохие новости? – спросила я.

Абадон с любопытством оглянулся.

– Ничего подобного. Все так же, как и в день моего появления на этой планете, много миллионов лет назад.

– Я знаю причину твоего появления на Земле, и именно поэтому я боюсь, Абадон, – проговорила я.

– Так и должно быть, принцесса амазонок. Ведь под угрозой само существование этого мира.

– И что это означает? – спросила я.

– Новые возможности. Пути Господни неисповедимы, – заключил Абадон.

После ухода Абадона меня окутала волна беспокойства. В хрустальном Храме дни превращались в годы, месяцы в десятилетия. Время здесь не имело смысла. Сколько уже десятилетий прошло на Земле с тех пор, как я покинула Бакстер? Абадон мог менять течение времени, как ему заблагорассудится. Что сейчас происходит в мире людей? Я задумалась. А есть ли смысл переживать по этому поводу? Каждое мгновение во Вселенной происходят миллионы перемен. Такая природа этой реальности. Каждое движение, каждый миг несет в себе одновременно разрушение и созидание. С этими мыслями я и уснула возле Ареса.