– Это моя дочь, мистер Смитерс.

– Вот как… – Старик сморщил древний нос (какие огромные ноздри!). – Она заявила, что у нее срочное дело к мистеру Пинагри и мистеру Трезелтону.

Мистер Смитерс бросил мимолетный взгляд на дверь, обшитую деревянными панелями. Отец тоже посмотрел туда. Вот где проходит встреча… Точно.

Отец напрягся.

– Благодарю, мистер Смитерс. Дальше я сам.

Он направил нас в противоположный конец банка, к небольшому кабинету, и жестом пригласил войти. Я почуяла ловушку. И входить не стала.

– Мэйв, – прошептал отец, – что все это значит? Почему ты не в школе? Кто эта девушка с тобой?

Сара сделала книксен.

– С вашего позволения, сэр, я Сара Триппин, недавно поступила на службу в пансион мисс Мэйв. Сопровождаю вашу дочь по важному делу.

– Что ж, понятно. Спасибо.

Отец отказался от попыток запихнуть меня в отдельное помещение. Он придвинул стул, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

– Какие дела могут связывать тебя с главой банка, Мэйв? А также с мистером Трезелтоном, членом правления. – Он вздохнул. – Даже я почти не разговариваю с мистером Пинагри, особенно в последнее время. Мэйв, послушай: я запрещаю. Что бы ты ни замышляла, я запрещаю. Возвращайся в школу немедленно.

Я взяла отца за руку.

– Знаю, что ты не поймешь этого, папа, – сказала я ему, – и я не сумею тебе объяснить, но поверь, клянусь, мне нужно это сделать. Ради тебя. Ради нас всех.

Отец так и разинул рот. Точно такое же недоуменное выражение лица у него было все праздники, когда Эвангелина пыталась ему объяснить, почему именно этот дорогой шелк абсолютно, совершенно необходим для респектабельного венчания.

Овладев собой, отец притянул меня ближе и прошептал на ухо так, чтобы не слышала Сара:

– Банк едва ли подходит для одной из твоих проделок, Мэйв. Особенно теперь. Я не могу позволить себе ни малейшего промаха. Если моя дочь ворвется к мистеру Пинагри с какой-нибудь безумной идеей, меня просто вышвырнут на улицу.

У меня защипало глаза.

– Папа, тебя вышвырнут, если ты меня туда не пустишь. Даже теперь, наверное, уже слишком поздно. Пожалуйста, не задерживай меня еще сильнее.

– Мистер Меррит, – вмешалась Сара. – У меня есть веские причины считать, что ваша дочь говорит правду.

Отец не оценил то, что она нас прервала. Мнение незнакомки (и к тому же служанки) его не поколебало. Он вытер лоб платком и сунул тот обратно в карман.

А когда заговорил вновь, папин голос звучал сердито и строго:

– А теперь послушай меня, Мэйв. Довольно! Во что бы ты ни играла, пора заканчивать. Другие сотрудники уже на нас косятся. Я хожу на работу не для того, чтобы веселиться с детишками. Немедленно возвращайся в школу. – Он посмотрел на Сару: – Прошу вас отвезти мою дочь обратно.

– Мистер Меррит? – Отца окликнул служащий из кабинета по соседству.

Папа встал, чтобы ему ответить, и повернулся ко мне спиной.

И тогда я приняла ужасное решение. Сорвалась с места и со всех ног помчалась к обшитой деревом двери.

Глава 36

– Мэйв! – вскричал отец.

Но я не остановилась, и он не успел меня перехватить. Путь ему заступила Сара.

Умница, Сара!

Я ворвалась в кабинет.

Висевший на стене огромный старинный портрет прежнего директора банка в длинном напудренном парике взирал на меня хмуро, а двое мужчин, которые сидели по разные стороны необъятного письменного стола, вытаращились с изумлением. Это были мистер Трезелтон и мистер Пинагри.

С последним я встречалась лишь раз, но не забыла сияющую плешивую голову, круглую, будто пушечное ядро, и почти столь же безволосую. В глазу плотно сидел монокль. Директор был одет в серый пиджак и брюки, на выпуклом животе наглухо застегнут серый же жилет. Господин Пинагри напоминал разъяренную серую сардельку.

На пуговицах можно сколотить целое состояние.

– Это еще что? – грубо прогнусавил мистер Пинагри. – Кто вы? – Он схватил со стола колокольчик и позвонил. – Смитерс!

Глаза мистера Трезелтона блеснули.

– Это дочь того самого служащего, – заявил он. – Мисс Мэйв Меррит. Она учится в одной школе с моей дочерью, но, бьюсь об заклад, это ненадолго.

В кабинет влетел отец и натолкнулся на меня.

– Джентльмены, – запыхаясь, выпалил он, – приношу извинения за то, что прервали вас. Я провожу дочь, а вы сможете вернуться к беседе.

Вслед за отцом вошел со зловещим видом мистер Смитерс.

Интересно, куда подевалась Сара? Хотя вряд ли она сумела бы защитить меня в этом львином логове.

Мистер Пинагри взмахнул пухлой рукой.

– Нет уж, Меррит, задержитесь. Вы можете присесть. Смитерс, не обращайте внимания, вы свободны, это не грабители. И закройте за собой дверь. Да, вот так. Присаживайтесь, Меррит, присаживайтесь. Уверяю вас, это не доставляет мне ни малейшего удовольствия, но дело должно быть сделано. Нет смысла откладывать исполнение долга только потому, что он неприятен.

С лица папы сбежали все краски. Он молча присел. Подчинившись Всемогущему Пинагри, отец как-то уменьшился ростом.

– Мистер Меррит… – произнес Пинагри, будто судья, выносящий приговор. – Вот уже пятнадцать лет вы служите в нашем банке. Все это время я полагал, что могу вам доверять. Думал, вы честный человек.

– Сэр, – тихо произнес отец, – может быть, лучше сообщить мне это без моей дочери?

Мистер Пинагри пожал плечами.

– Тогда отошлите ее, да-да, отошлите. Мне безразлично. Черт его знает, что она вообще здесь делает!

– Полагаю, девушке стоит задержаться, – промурлыкал мистер Трезелтон, промышленный гигант. – Жизнь то и дело преподносит нам суровые уроки. Так что пусть знает правду. Прочувствует последствия, ведь она послужила им причиной.

– То есть? – нахмурился мистер Пинагри. – Почему вы считаете, что к этому делу мог приложить руку ребенок?

Пришла пора напомнить о себе.

– Потому что обвинения мистера Трезелтона ложны, господин Пинагри.

Отец приподнял брови. Щеки директора банка вспыхнули от негодования.

– Как смеете вы, юная леди, возводить поклеп на моего уважаемого коллегу, мистера Альфреда Трезелтона? Он промышленный гигант нашего города, а также член правления этого самого банка!

– Со всем уважением, сэр, смею, поскольку это правда и я могу свои слова доказать, – провозгласила я.

Услышав мое заявление, Алфред Трезелтон разразился бурным смехом. Как по мне – перестарался.

– Может доказать! – усмехнулся он. – Знаете, Эдгар, от историй, что моя дочь рассказывает об этой особе с мальчишескими повадками, у вас бы волосы дыбом встали. Сколько бы их там ни осталось.

Мистер Пинагри шутку не оценил.

– Мэйв, – тихо сказал отец, – это не поможет. Пожалуйста, иди.

– Нет, Меррит, – возразил директор, – я хочу послушать ее рассказ, каким бы нелепым он ни был. – Он поправил монокль