– Готова пройтись? – спросил я, заглушив двигатель «Хорнета».

– Пройтись?

Я держал упаковку «Левенбрау» одной рукой, а ладонь Ланы – другой. Склон становился круче с каждым шагом. Лана, запыхавшись, спросила, сколько еще идти.

– Уже близко, – ответил я, хотя сам понятия не имел.

На самом деле с приятелем мы туда не поднимались. Я просто поверил ему на слово насчет того, что находится в конце. Склон превратился в стену – практически отвесную.

– Ой! – воскликнула Лана. Она напоролась на кактус и оцарапала ногу. По бедру побежала кровь. Край скалы нависал у нас над головами. Я забросил на него наше пиво, зацепился руками, подтянулся наверх и затащил Лану за собой. Оказавшись на вершине, мы повалились на землю и, лежа на спине, хохоча и отфыркиваясь, осмотрели ее раны. Потом подползли к обрыву на противоположном конце, и оттуда нам открылся тот самый вид, который мой приятель описывал: миллионы огней сверкали под нами, словно долина была озером, в котором отражались звезды.

– Черт! – воскликнула Лана.

Я открыл две банки пива и протянул одну ей. Ветер отбросил светлые волосы ей на глаза, и я отвел их за ухо. Она потянулась меня поцеловать. Я зажмурился. Ее нижняя губа была пухлой, как зефир. Она засунула язык мне в рот. Я открыл глаза. Она тоже. Я мог различить края ее контактных линз и комочки туши на ресницах. Она снова прикрыла глаза и стала целовать меня более яростно, заставляя шире открывать рот. Я расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки. Никакого лифчика. Упругая до невозможности. Я стиснул ее, потом решился посмотреть – но так, чтобы не пялиться. Мне не хотелось показаться нахальным. Она отстранилась и развязала узел на талии, а потом сбросила блузку, приглашая меня полюбоваться. Потянулась к моим штанам. Я стащил с нее шорты.

– Мы собираемся это сделать? – спросила она.

– Очень надеюсь.

– Тогда тебе надо кое-что надеть.

– Я оставлю рубашку.

– Нет. Презерватив.

– У меня нет презерватива.

– Тогда нам нельзя.

– Да-да. Конечно. Нельзя. – Пауза. – Почему нет?

– Ты же не хочешь, чтобы маленький Джей Ар Джуниор носился тут вокруг?

Я поднялся. Отпил из банки «Левенбрау» и стал смотреть на звезды, проклиная себя. Почему я не подумал о контрацепции? Очень просто. Потому что я ничего о контрацепции не знаю.

Лана лежала у моих ног, обнаженная, раскинувшись в лунном свете, словно на пляже под солнцем. Ноги она развела в стороны, и между ними все сверкало. Ни одна звезда в небе не сверкала так ярко, и ни одна звезда не была от меня настолько далеко. Если упущу этот момент, подумал я, если позволю, чтобы Лана оделась, а потом провожу ее вниз по склону до «Хорнета», эта ночь вечно будет преследовать меня и определит весь ход моей жизни. Я не смогу больше смотреть в лицо ни Лане, ни своим одноклассникам, не смогу каждый день проезжать мимо Верблюжьего Горба, потому что с этого момента он превратится для меня в Гору Девственности, вершину которой я так и не покорил. Надо что-то сделать, и быстро, потому что Лана, похоже, вот-вот встанет и наденет обратно шорты.

– Жди здесь, – сказал я.

– Где здесь?

Прежде чем она успела сказать еще хоть слово, я перекатился через край обрыва и бегом помчался вниз по тропе. Я несся сломя голову, чтобы не дать ей времени возмутиться или последовать за мной, но не учел угол и крутизну, споткнулся и катился по земле, пока не затормозил о кактус, колючки которого, словно вязальные спицы, воткнулись мне в колено. Я заорал.

– Что случилось? – крикнула Лана.

– Ничего!

Наверное, она подумала, что у меня в машине есть презервативы. Совершенно точно она не предполагала, что я действительно собираюсь предпринять. Лана наверняка ударилась бы в слезы, если бы знала, что я прыгну в «Хорнет» и умчусь прочь, оставив ее на вершине продуваемой всеми ветрами горы.

В 1981 году в Скоттсдейле после полуночи не работал ни один магазин. Пустыня лежала передо мной темная, безлюдная, закрытая до утра. Моей единственной надеждой оставалась какая-нибудь круглосуточная придорожная лавка. Я скатился по холму и вырулил на Скоттсдейл-роуд. С каждой темной витриной моя надежда таяла. Но в пятнадцати милях от Верблюжьего Горба я заметил неоновую вывеску. «Серкл-К».

Я понятия не имел, как выглядят презервативы. Я никогда не держал их в руках, не видел и ни с кем о них не говорил. В поисках отдела презервативов я обшарил весь магазин. Проверил полку с туалетными принадлежностями. Полку с канцтоварами. Заглянул даже в холодильник: может, презервативы скоропортящиеся, и их надо хранить в холоде. Мороженое, газировка, молоко – никаких презервативов.

В конце концов я понял, что презервативы, как мужские журналы и сигареты, товар подозрительный, и его наверняка держат за прилавком. Проверил – так оно и было: на стенде возле кассира стояли маленькие коробочки с силуэтами пары, собирающейся предаться физической любви. Я весь обмяк от облегчения, потом снова напрягся. Если презервативы – инструмент порока, наверняка продажа их ограничена. Надо что-то сделать, чтобы выглядеть старше. Я схватил со стенда «Нью-Йорк таймс».

– Это все? – спросил кассир.

– Да. О, хотя нет. Еще пачку презервативов, ладно?