Исключение среди указанных примеров составляет лишь битва при деревне Лесная (село Лесное) в 1708 году, однако тогда, вследствие неточных разведывательных данных, царь был уверен в своем двукратном численном преимуществе над шведами[449]. Вместе с тем, когда русские войска двигались к полю боя под Лесной двумя колоннами, меньшая часть пехоты и большая часть кавалерии опять-таки оказалась сосредоточена в той колонне, которой командовал не царь, а Меншиков[450]. В результате атака шведского пехотного авангарда поставила эту колонну в тяжелое положение.

Интересно отметить, что Прутский поход царской армии в 1711 году является со стороны Петра I зеркальным повторением всех стратегических и оперативных ошибок Карла XII, к которым добавились указанные выше характерные для царя тактические промахи. Так и не усвоив ничего из предыдущего опыта войны, Петр вторгся в Бессарабию, не обеспечив тыл армии и подвоз предметов снабжения, поскольку надеялся на вступление в войну союзников – связанных турецким вассалитетом господарей Молдавии и Валахии Дмитрия Кантемира и Константина Брынковяну, которые обязались предоставить продовольствие и другие запасы, а также дополнительный воинский контингент. Вскоре коммуникации царской армии в Правобережной Украине были перерезаны конницей крымских татар (при помощи запорожских казаков, действовавших под руководством Филиппа (Пилипа) Степановича Орлика, бывшего генерального писаря гетмана Мазепы), в то время как русская иррегулярная кавалерия – большие отряды украинских казаков и калмыков – оказалась связана во вспомогательных корпусах. Так, один корпус, находившийся под командованием генерала и казанского губернатора Петра Апраксина, включавший три пехотных и три драгунских полка (около 6 тыс. солдат и офицеров), был усилен большим отрядом донских казаков и калмыков и двигался на Кубань. Другой корпус – генерала Ивана Бутурлина, состоявший из шести пехотных и одного драгунского полков (около 7 тыс. солдат и офицеров), усиленный украинским казачьим войском гетмана Ивана Скоропадского (до 20 тыс. конницы и пехоты), наступал на Крым. В итоге операции обоих корпусов практически никакого влияния на развитие обстановки на основном театре войны не оказали, как это было и в случае с действиями шведских корпусов генералов Крассау и Любекера (первый из которых также должен был взаимодействовать с польским войском короля Станислава I Лещинского).

В итоге, из-за малочисленности иррегулярной конницы при главной русской армии, вражеская конница – татары и запорожские казаки – беспрепятственно действовала в ее тылу и на коммуникациях. Поэтому в русской армии, как ранее и в шведской, по ходу кампании стал ощущаться все возрастающий недостаток всех видов предметов снабжения.

Надежды на союзников, как и надежды шведов на гетмана Мазепу, не оправдались: господарь Молдавии князь Кантемир, аналогично гетману Мазепе, привел только от 5–6 до 7 тыс. воинов[451] (как отмечает участник событий, иностранный офицер на русской службе Жан-Николя Моро-де-Бразе (Jean Nicola Moreau de Brasey, comte de Lion en Beauce), это была плохая молдавская конница, вооруженная полупиками[452]; союз с Петром окончился для князя Кантемира свержением с престола и изгнанием), а Валахия вообще осталась на стороне турок[453] (хотя господарь Валахии Константин Брынковяну (Бранкован, рум. Constantin Brâncoveanu) еще в 1709 году направил своих представителей в Россию и обещал выделить для войны с Турцией 30-тысячный корпус, а также обеспечить русскую армию продовольствием, за что Валахия должна была получить статус независимого княжества под протекторатом России).

Так же, как и Карл, Петр отказался от выгодного мира, предложенного султаном Ахмедом III при посредничестве Молдавского господаря, по условиям которого Турция уступала России все земли вплоть до Дуная: Новороссию, Бессарабию, Молдавию, Валахию[454].

Как и шведский король, не организовав глубокой разведки и не имея достаточной информации о противнике, Петр принял ряд ошибочных оперативно-стратегических решений. В конце июня, после занятия Ясс, он направил кавалерийскую дивизию под командованием генерала Карла Ренне (8 драгунских полков и батальон Ингерманландского полка – всего около 6 тыс. солдат и офицеров и 5–6 тыс. молдавской конницы) через Фокшаны на Браилов, где находились турецкие магазины[455] (основной целью этой «зело отчаянной» операции было побудить валашского господаря все-таки выступить на стороне русских). Затем царь двинулся с главными силами (31 554 солдата и офицера пехоты и 6692 кавалерии, не считая малочисленные иррегулярные войска и вспомогательные отряды[456]) вниз по правому берегу реки Прут, направив вперед авангард – кавалерийскую дивизию под командованием генерала Януса Эберштедта (около 6 тыс. солдат и офицеров при 12 полковых орудиях). Согласно свидетельству Моро-де-Бразе, царь уже располагал сведениями о подходе главных сил противника, поэтому Эберштедт получил задачу захватить или уничтожить мосты через Прут, если они будут строиться турками для переправы своей армии на западный берег реки[457]. Однако, когда вечером 7 июля царь получил донесение авангарда о переправе превосходящих сил турецкой армии у Фальчи (около 135 тыс. человек[458]; по утверждению официальной царской истории – 220 тыс. турок, в том числе 120 тыс. конницы, а также 50 тыс. крымских татар[459]), то он приказал генералу Эберштедту возвращаться обратно для соединения с главными силами русской армии.

В этой ключевой ситуации, определившей дальнейшее развитие обстановки, царь Петр не решился атаковать всеми силами переправлявшегося противника, но отдал приказ отступать обратно на Яссы, позволив врагу совершенно беспрепятственно перейти на другой берег Прута (так же, как шведы два года назад позволили самому царю перейти Ворсклу). В итоге татарской коннице в ходе преследования удалось даже отбить часть русского обоза (Моро-де-Бразе указывает, что из-за ошибки, допущенной на марше генералом Аникитой Репниным, противник захватил около 2,5 тыс. повозок, оставшихся без войскового прикрытия, что потребовало остановить всю армию и позволило турецкой пехоте, которая вела параллельное преследование, догнать и окружить русских[460]). Впоследствии царь обвинил в произошедшем генерал-фельдмаршал-лейтенанта Януса Эберштедта, который якобы направил ложное донесение о переправе главных сил противника, хотя реку вплавь перешла только легкая конница татар, и уволил его из русской армии с вычетом части жалованья, считая, что он должен был помешать туркам: «И конечно б мог оной Янус их задержать, ежели б зделал так, как доброму человеку надлежит»[461] (Lebrecht Gottfried Janus von Eberstedt, ранее исполнял должность помощника при командующем Заднепровским корпусом генерал-фельдмаршал-лейтенанте Гольце, который осенью 1709 года по доносу князя Меншикова был обвинен в измене в связи с побегом из-под стражи доставленного к Гольцу секретаря шведского короля Отто Клинковстрема, предан военному суду, осужден, но помилован и в 1711 году выслан из России, также с вычетом невыплаченной части жалованья).