– О! Меня Андрюха зовёт! Алён, я побегу? Ладно? – воодушевился Лёха.

– Ну, побежать у тебя получится вряд ли. В лучшем случает ты поскользишь на ногах, в худшем – на чём придётся. Так что ты осторожнее, и на лёд не выходи. Подтаяло всё, – Алёна имела ввиду лёд на пруду, который располагался неподалёку.

– Ладно, ладно… – Леха оттолкнулся от ближайшего дерева и поехал к приятелю, с трудом удерживая равновесие.

– Нда, а может, нам закруглиться, а мальчики? – Алёна бы прямо сейчас домой отправилась, но псы не нагулялись, поэтому, умильно заглядывали ей в лицо и махали хвостами, у кого какие были в наличии. – Ладно, ладно… Верёвки вы из меня вьёте. Ну, тогда двигаемся дальше?

Двинулись они не совсем в одну сторону, но, в конце концов, разобрались кто куда. Собаки упорно тянули её в сторону от привычного пути, надеясь, что где-то там менее скользко. И вдруг Урс насторожился, а потом рванул так, словно и не он только что беспомощно скользил на особенно коварном месте. К ногам пораженной Алёны посыпалась ледяная крошка, выбитая его когтями.

– Урс, что? – Алёна уже достаточно знала своего пса, чтобы понимать, что просто так он рваться не будет. Кинулась вместе с Бэком за ним. Прямиком, через подтаявшие и покрытые хрупким настом сугробы. – Лёха, Андрей, нет!

Когда мальчишки будут слушать и выполнять всё, что им говорят, мир, наверное, остановится. Но, как было бы здорово, если бы они, хотя бы, не лезли на тонкий и подтаявший лёд! Алёна с возвышения видела, как катится к ним трещина, а эти оболтусы только вопят радостно, да хохочут над чем-то своим…

Урс мчался параллельно трещине, но сделал усилие, рванул ещё быстрее, и попросту смёл двух гавриков на более прочный участок льда, зато сам не успел…

Как она добежала, Алёна не помнила, ровно как не помнила, каким усилием отшвырнула с дороги обоих пареньков, рыкнула, запрещая лезть на лёд, кинулась на живот и подползла к краю провала. Урс едва держался. Пёс нырнул с головой, наглотался сходу воды, которая залила уши, потянула его вниз, заставляла отпустить край, расслабиться, принять неизбежное. Холод наваливался, словно удушающее тёмное одеяло, безнадёжное и полностью парализующее.

– Не смей! Не пущу! – он и так весит прилично, а сейчас, когда роскошную шубу напитала вода, стал и вовсе неподъемный! Не достать его из проклятой проруби! – Да пошло всё! Не смей, я тебе не позволю! Приходи в себя, борись! Урс ко мне! – Алёна в кровь прокусила губу и не заметила этого, – Урс, я тебя люблю, я не дам тебе уйти. Не отпущу! Постарайся, иначе, я упаду туда же!

Наверное, это было единственное, что могло его заставить сражаться за жизнь. Он уже не боролся бы за себя, но за неё… Никак не мог пёс-хранитель допустить такого! Он отчаянно забил крепкими задними лапами, Алёна перехватила его за загривок и начала отползать от края, помогая ему выбраться. Сил было явно недостаточно, но тут кто-то вцепился в Урса вместе с Алёной!

– А ну-ка! И ррраз, и два, и тррррри! – Раису Ивановну чуть не силой приволокла на берег Джесси, а увидев, что произошло, медлить решительная дама не стала! Не раздумывая, ринулась к ледовому пролому, и помогла выволочь собаку из воды! – Эх, ты, герой!

Алёна сдёрнула с себя пуховик, завернула Урса, который бессильно лежал на льду, и они с Раисой в четыре руки начали растирать едва не погибшего пса.

– Алёна, мою куртку накинь! У меня тёплый свитер, – Лёха перепугался до зелени, аж зубы стучали. Очень уж всё быстро и неотвратимо происходило.

– Урс, приходи в себя, давай, мой хороший, ну, давай! – слёзы куда-то подевались, не до них, потом! – Вот умница, вот молодец, вставай!

Бэк и Джесси вылизывали порезанные льдом лапы Урса, а он смотрел на хозяйку, сам ещё толком не веря, что остался жив.

Когда они вернулись домой, то выглядели словно солдаты, пришедшие с передовой, и чудом оставшиеся в живых. Урс, абсолютно мокрый, с порезами на лапах, ещё пошатывающийся после пережитого, и пытающийся вытрясти воду из ушей. Алена, которая только дома обнаружила, что с прокушенной губы текла кровь, мокрая, с ободранными об острый край льда запястьями, и целые и невредимые, но совершенно потрясенные Лёха и Андрей.

Матильда схватилась за сердце, Тенька шлёпнулась на хвостик, кошки с перепугу распушились и растворились в комнатах, зато Марина Сергеевна бестрепетно отправилась за перекисью водорода, бинтами и мазью.

– Ба, мы тут пришли… – Алёна ощутила себя снова в том дальнем времени, когда она уходила погулять, а возвращалась с битыми коленками, а иногда, вдобавок, ещё локтями и ладонями!

– Вот и славно, что пришли! – совершенно хладнокровно отозвалась Марина и сочувственно покосилась на Матильду. – Тебе валокординчику не надо?

– Кккконьяку лучше! Ведро, чтобы утопиться! – простонала Матильда.

– Кремень они у тебя! Меня бы в той же проруби прополоскали, потом достали бы, откачали, поругали и снова макнули! Для закрепления, так сказать! – восхищенно бормотал Андрюха. – Ну, кто бы мог подумать, что у нас Алёна такая крутая!!!

– Дурень, она не крутая. Она друга спасала, – хмуро отозвался Лёха.

Раиса Ивановна уже была дома, сидела на диване, вместе с Джесси, плотно завернувшись в плед. Она давно не чувствовала себя так хорошо! – Я ведь тоже что-то важное и нужное могу. Понимаешь? Вот тебе и тумбочка на ножках. Это меня так муж называл, – объяснила она щенку.

– Ну, и дурак! Сам он, этот… Тумб! А ты умная, сильная и верная. Ты можешь защитить меня от злых собак и людей, а я защищу тебя от плохих слов и развеселю! Вот так, и так, и так!– она трудолюбиво слизывала слёзы Раисы, пока от них не осталось даже смутных воспоминаний. Только одно Раису удивляло. – И как Джесси поняла, куда надо бежать? На помощь ведь не звали. Мальчишки с перепуга растерялись и молчали как партизаны. Да, ладно, ерунда! Хорошо, что мы успели!

– Урс, ты как? – Алёна сидела на подушке, которую ей приволокла Матильда Романовна. – Мой хороший, мой самый лучший пёс!

– Ты меня не отпустила и как я могу быть? Лучше всех! Лучше всех на белом свете! – сказал пёс из породы хранителей, и хозяйка его поняла!

Павел, вернувшись с работы, только за голову схватился. Хотел сначала наказать Лёху, потом хотел его вообще домой к матери отправить, раз слов не понимает, а потом немного остыл, и, припомнив, как сам проваливался в подтаявший лед, правда не сильно, по щиколотку, пошел просто поговорить.

В тёмной комнате Лёху почти не было заметно, только глаза сверкнули.

– Прости… Я не хотел, чтобы так вышло.

– Да уж понятно…

– К матери отправишь? – Лёха, когда первый испуг и возбуждение улеглись, стал соображать, чем всё это может для него закончится, и с какой стороны ни обдумывал, ничего хорошего не наблюдалось…

– Чего ерунду спрашиваешь? Ты ж не нарочно мне пытался жену угробить, и чуть не утопил её пса?