Он открывает, в джинсах и с удивлением на лице, больше на нем ничего.

– Привет, – говорит он. – Заходи.

Оказавшись внутри, я изо всех сил держусь, чтобы не таращиться на его оголенную грудь. Окидываю взглядом комнату.

– Сал и Арин вышли?

– Представляешь? – Он потирает шею, стуча большим пальцем по плечу. – Как прошел урок гитары?

Я поднималась по лестнице, собираясь во всех мучительных подробностях рассказать об ужасном заявлении Фредерика. Но не рассказываю. Вместо этого я делаю резкое движение и прилипаю к Джейку, как наклейка на бампере. Затем целую его. Настойчиво.

Джейк издает удивленный звук, похожий на «Армф».

Но затем он быстро приходит в себя, целуя меня в ответ и укладывая на кровать. Его мягкая кожа сводит меня с ума. Я закрываю глаза и позволяю своим пальцам наслаждаться его теплом. Мне нравится, как мы подходим друг другу, обнимая друг друга, переплетая ноги. Мы целуемся так, будто планете Земля осталось несколько драгоценных минут до конца, и мы пытаемся выжать из них максимум.

Сердце Джейка быстро бьется под моей рукой. Его тело теплое и упругое, губы манящие. Я прижимаюсь к нему, избавляясь от последних сантиметром между нами. Он издает низкий, довольный звук, который меня окрыляет, позволяя отбросить все волнения прошедшего дня.

Все замечательно, пока он не оказывается сверху, наши тела словно два фрагмента пазла. И в этот момент появляется тоненький испуганный голосок в моей голове: «Что теперь?»

Я судорожно дышу. Пытаюсь игнорировать страх, засунуть обратно в ящик. Но вскоре мой пульс сбивается, и мне нужен воздух.

Отталкиваю Джейка, глотая кислород.

В первое мгновение у него круглые глаза и потерянный взгляд. Затем он приподнимается на локте, пристально глядя на меня.

– Рейчел, – говорит он тихо. – Ты в порядке?

Поспешно киваю. Однако это неправда. Мое сердце бьется как ненормальное. И я сгораю от стыда. Полчаса назад я сама постучала в его дверь. Он задал вопрос. Я даже не ответила. Вместо этого сама накинулась на него.

Потом, когда он был уже настроен, я его оттолкнула. Как сумасшедшая.

А у Фредерика будет ребенок.

– Думаю, нам не следует больше это делать, – говорит Джейк негромко. – Какое-то время.

Я сажусь, тут же испугавшись.

– Делать что?

– Это, – говорит он, указывая на нас двоих, разлегшихся на кровати. – Для тебя это стресс. Это плохо. Я не хочу быть тем, кто постоянно тебя пугает.

Мои глаза улавливают идею быстрее, чем мозг. Две слезы катятся по щекам, когда я понимаю смысл сказанного. Он бросает меня.

– О боже, я не хочу тебя огорчать, как раз наоборот. Убрать напряжение. Тебя просто… – Он хмурится.

– Просто что? – требую я.

– Сложно понять. Все прекрасно, а потом вдруг нет. И я словно орк, от которого тебе приходится сбегать.

Я пытаюсь остановить слезы и поднимаю взгляд к потолку.

– Мужчина сделает что угодно, чтобы сбежать от плачущей женщины, – сказала мне мама однажды.

– Рейчел, могу я спросить кое-что?

– Что? – вздыхаю я.

– С тобой раньше случалось что-то плохое? Потому что… Ты как будто паникуешь.

– Я паникую, – мямлю я. – Но никто в этом не виноват.

– То есть никогда не… – Джейк переводит взгляд на пол и не заканчивает вопрос. Он не может заставить себя сказать «насиловали тебя» или «нападали на тебя», или какие-то другие страшные слова.

– Нет, – шепчу я. Но ко мне приходит непрошенное осознание. Меня пугает не энтузиазм Джейка, а мой. То волнение, что я испытываю, когда он прикасается ко мне, опасно. Моя мама доказала это, когда ей было всего девятнадцать.

Я не могу повторять ее ошибки. Будет так просто натворить что-то — все что угодно с Джейком.

Джейк краснеет.

– Мне не нравится, что я тебя пугаю. Чувствую себя Придурком.

– Ты не придурок, – говорю я дрожащим голосом. Проблема не в Джейке. Во мне.

– Что не так тогда? Я буду спрашивать, пока ты не скажешь.

– Я не боюсь тебя. – Мне с трудом удается произнести слова, потому что горло сдавливает.

– Если ты не боишься меня, тогда я просто не тот, кто тебе нужен. Так? Или дело в религиозных убеждениях? – Он вскидывает руки. – Есть какая-то причина, но ты не… – сглатывает. – Ты недостаточно меня любишь, чтобы рассказать, в чем дело.

– Это не… – Я стискиваю зубы. «Нечестно? Неправда?» – не могу думать. Я понимаю лишь, что мне настолько стыдно, что я вся в поту. Я подскакиваю на ноги, и он тоже встает. Он подходит, будто собираясь меня обнять, но я разворачиваюсь и выхожу из комнаты, пробегаю два этажа по лестнице и забегаю в свою комнату.

Авроры нет дома, так что никто не слышит, как я плачу.

Вместо того чтобы учиться, я сижу в автобусе, глядя, как Вермонт остается позади.

– Можешь взять Аврору с собой на концерт, – предложил вчера отец. – У тебя будет двухместный номер в отеле.

– Кажется, она занята, – сказала я ему, хотя это неправда. Я так сильно хотела поехать с ним на концерт, так долго мечтала. И хотела, чтобы это путешествие было только моим.

Однако оно не только мое. Надо было догадаться.

Нора тоже поехала с нами, она впервые едет на концерт и впервые встречается с группой. Они ею очарованы. Еще до того, как мы сели в автобус, Эрни, Генри и остальные окружили Нору с тем же любопытством, которое проявляли по отношению ко мне, только никто из них не чувствует себя неловко на этот раз.

В соседнем ряду на откидном автобусном столике Нора разложила документы, а затем достала калькулятор из сумки.

– Простите, я обычно не занимаюсь нудятиной во время веселых поездок, – сказала она. – Но мне нужно написать ответ кое-кому к пяти часам.

Эрни плюхается рядом со мной.

– Не извиняйся! Мы восхищены. Обычно девушки Фредди не идут в комплекте с калькуляторами.

– Обычно девушки Фредди не идут в комплекте с мозгами, – вставляет клавишник, сидящий на ряд впереди.

Мой отец издает раздраженный звук.

Между креслами останавливается Генри.

– Кому принести выпить? Нора, пиво?

– Содовую, – просит она. Когда Генри уходит, она понижает голос: – Я могу с таким же успехом ходить с рекламным щитом, на котором написано: «Беременная».

– О боже, – слышу я себя. – Рядом с музыкантами никогда не было беременных девушек.

Смех Фредерика похож на кашель.