в прошлое, — медленно протянул Крыс. — А это интересно, только надо не мелочиться, надо выбрать конечным пунктом эпоху, когда звезд еще не было. Вечный полет в черной пустоте, где днем с огнем энергии не найдешь — достойная казнь. Жаль, не понаблюдаешь.

— Но это же жестоко, — возмутилась Алиса, правда, от своего занятия не оторвалась. — Это не защита, а действительно казнь изощренная.

— Да? — усмехнулся худой пират. — Добрая Алисочка, а ты представь, что творилось на обеспамятевших планетах, причем неоднократно. Представь все технологические катастрофы, эпидемии, смерти от голода, представь, как замерзали лишенные топлива близкие к полюсам регионы. Пусть население планет лишалось разума, но боль-то они отлично чувствовали! И после этого ты считаешь, что должна быть гуманной?

— Во-первых, так поступали не наши противники, а их далекие предки, во-вторых, у них могли быть свои мотивы: например, они могли думать, что являются благодетелями галактики, давая ей возможность все время развиваться, хоть и с нуля, в-третьих, там могли остаться только механизмы, а механизмам мстить — себя не уважать. Так, а с энергией у нас… ничего хорошего. Масса объекта превышает второй порог. До этого порога нам важно только подключение к реликтовому полю, дальше оно само может переместить объект на неограниченное время. А после второго порога необходим внешний источник энергии. С имеющимся топливом их можно переместить… примерно на шестьсот лет, ну поменьше чуть.

— Не откроет Колумб Америку, — присвистнул Коля, — забудет, зачем плыл.

— Временной переброс отпадает? — уточнил Крыс. Весельчак оживился:

— Значит, в Прыжок?

— Отпадает временной переброс в прошлое, — Алиса отодвинула экран и повернулась к собеседникам. — Но раз их масса превышает порог, мы можем отправить их вперед. В будущее…

— Как? — удивился Герасимов. — Вы же мне все говорили, что это невозможно.

— Невозможно при низкой массе… Коля, пристегнись-ка к креслу, а то вдруг опять тяготение исчезнет, и ты полетишь под потолок. Когда масса превышает порог — она способна преодолеть барьер. Просто было бы невежливо явиться к потомкам такой махиной. Да и бессмысленно, пожалуй. У нас в Институте ходят слухи, что иногда оттуда приезжают молчаливые люди, которые общаются только с некоторыми сотрудниками. Вживую лично я их ни разу не видела.

— Ты предлагаешь отправить объект на шестьсот лет вперед? — наконец понял Крыс. — А что нам это даст?

— Нам? Они не будут висеть над нами угрозой. А за шесть веков наши потомки придумают, как подготовиться к встрече.

— А что, разумно, — кивнул Коля. — Перекинуть задачу другому. Тому, кто справится. Я вот в Москве еще дворником в детсаду одно время работал. Всех инструментов — метла и грабли, даже пилу из дома приносил, мешков под мусор не выдавали и машина за ним редко приезжала — денег нет. А на дворе золотая осень, листопад. Ну я и насобачился листья через забор перекидывать — там банк, несколько уборщиков, у всех мешки, тележки. Правда, они были недовольны…

— Мы будем действовать или выслушивать подробности чьей-то богатой на события биографии? — раздраженно перебил Герасимова Крыс.

Алиса поглядела на пирата с усмешкой. Как же старый морфант любит быть в центре внимания…

— Действовать. Пойдем сначала на катер, посмотрим, что там есть из приборов. Да, и про бластер с парализатором не забываем.

Катер они обшарили быстро. Крыс заверил Алису, что, если Весельчак вздумает цапать оружие, он его сам прикончит. Весельчак обиженным тоном возразил, что он вообще-то не дурак и о бластере даже не думал. Зато, подмигнув, сообщил шепотом, что бутылочка спиртного у него имеется, все веселее коротать время. Алиса возмутилась и указала глазами на Колю. Весельчак пожал плечами и согласился оставить бутылочку «до лучших времен, если они наступят, конечно». Прихватил он с собой с катера колоду карт. Алиса только удивилась, насколько толстяк был привязан к привычному укладу жизни.

Однако карты пригодились. Подсчетами нужных параметров занялись Алиса и Крыс. Весельчак всегда с явным облегчением уступал пальму интеллектуального первенства своему напарнику, а у Герасимова, по его словам, по физике была тройка, и то из жалости. Поэтому толстяк предложил Коле перекинуться в картишки, чтобы не скучать.

Примерно часа через два после начала подсчетов слова Крыса о мгновенном изменении радиуса внешних полей подтвердились.

Свет погас. Вокруг разлилась непроницаемая чернильная мгла. Только что Крыс с Алисой обсуждали необходимую мощность катушки индуктивности, Весельчак травил вполголоса какую-то пиратскую байку, тихонько гудел очиститель воздуха под потолком — и вот в наступившей тишине раздался чей-то испуганный возглас. Тьма была абсолютной. Невозможно было разглядеть собственную руку, даже поднеся ее вплотную к лицу. Затем прозвучал хрипловатый басок Весельчака.

— Ну вот… Я говорил…

— А расчеты сохранились? — это был голос Алисы.

— Я успел нажать, кажется, — прошелестел Крыс. — Поле. Когда оно увеличивает радиус, то распространяется со скоростью света. Но «Пегас» не в прыжке и считывает данные тоже со скоростью света. И мы летим вглубь выросшего поля. О великий Космос…

— Если только они свернут, — вторил Весельчак. — На это одна надежда. Иначе под действием поля приборы выйдут из строя непоправимо.

— За сколько минут изменения становятся необратимыми? — Алиса спрашивала спокойно, как будто вся компания сидела где-нибудь на Земле в уютной лаборатории.

— А я почем знаю? — огрызнулся Весельчак. — Когда отказывают все приборы, время тоже не измеришь. Кажется, пришла пора прощаться…

— Алиса, — раздался в темноте голос Коли Герасимова. В нем звучал страх, но это была не паника перед лицом близкой смерти, это был страх не успеть. — Алиса, слышишь? Я люблю тебя!

— Я знаю.

— Я не помню, когда я понял — может, когда ты пришла в наш класс, может, когда нашла меня в том доме, или когда я увидел тебя у пруда. Поэтому я и вел себя так, ну, поэтому тоже… Прости меня.

— Конечно…

Несколько секунд все молчали. Затем Весельчак пробасил:

— Это-то понятно было, парень… ишь, как занервничал, когда я пригрозил Алису привести да на твоих глазах помучить. Плохо ты притворяться умеешь, у тебя все на лице написано.

— Тихо, — попросила Алиса. — Я тут кое-что…

Весельчак, не слушая, продолжал:

— Да и она к тебе неровно дышит — вон как рванула тогда в заколоченный дом, даже про прибор свой драгоценный забыла.

— Тихо, — ответил Коля. — Алиса же просила…

Слабый свет, вспыхнувший в каюте, после чернильной мглы ослепил всех четверых, но это было не аварийное освещение. Легкое голубоватое мерцание выхватывало из мрака руки Алисы и ее лицо, подсвечивало спадающую на лоб челку.

— Что это? — вырвалось у толстяка.

— Сейчас мы перелетим назад, на несколько минут хватит — до того, как поле выросло. Я думала на