Герцог еще крутанулся, запрокинув назад голову и прикрыв глаза. Когда кресло завершило круг, магнитный фронт уже окутал имперский флагман и перебирался на остальные корабли. Ни одного защитного поля так и не было поднято. По корпусам заплясали искры – они пытались забраться внутрь. К разочарованию генерала Цо, звездолеты лишь на краткий миг становились видимыми, даже нет, чуть более объемными, и тут же поглощали энергию фронта подчистую. Гигантский энергетический шар обволок имперцев и растворился, будто праздничный фейерверк.

Рядом с Джуром возник Проци. Не собственной персоной, только его голограмма. Так адмирал перемещался от корабля к кораблю, из сектора в сектор, чтобы общаться с командирским составом.

– Скучно тут у тебя, – он поглядел, как гаснут последние искры на экране. Альянс уже собирал новый фронт. – Вот насекомые, те дают жару с их гравитационными пушками! Ненавижу их. Пока разворачивали щиты, три звездолета схлопнулись. Представь, коллапсировали до горошины!

Джур кивнул. Он так вымотался за последние дни, что едва ли мог адекватно выразить соболезнования. Легче было в такие моменты сосредоточиться на деле:

– Адмирал Беттель говорит, думал Алливею быстрехонько взять. Так им шчеры помогают – на планетах растений засели беглые повстанцы с Урьюи. Пауки. Слушай, а попробуй их с эзерами столкнуть? Шчеры – боевые диастимаги, воздействуют на мозг. В ближнем бою могут обездвижить, склоняют врага к самоубийству.

– Да, идея неплоха… – Вурис коснулся изумруда на воротнике, чтобы отослать приказ. – Надо отвлечь свободных шчеров на энтоморфов. Пусть насекомые сами себя плющат!

– А ты-то где?

– Я у газообразных, но там все вяло. Они вроде как стреляют, конечно. Мы врубили щиты и ждем, пока из них вся дурь выйдет. А после поболтаем. Не стрелять же в ответ!

– Еще бы. Эфемерные создания. Один твой залп, и не с кем будет договариваться. – герцог достал из кармана монетку. – Орел или решка?

Старый обычай: так имперцы выбирали, чем ответить противнику, если тот первым шел в наступление. Своим оружием или их собственным, поглощенным. Разница в итоге была невелика, но быть убитым своим же выстрелом – куда обиднее, и к тому же назидательно для выживших.

– Что за раритет? Все давно кубитами решают.

– Орел или решка, Ву?

– А я сегодня за доброго или… – адмирал заглянул в мрачные, покрасневшие глаза и понял, что герцог уже все решил и спрашивает для проформы. – Ну, орел.

Джур щелчком отправил монетку в воздух, но не стал ловить, а повернулся к первому помощнику:

– Огонь.

– А… что там? – неуверенно спросил лейтенант, косясь на монетку, которая еще дрягалась по полу.

– Ребро!

– Ясно.

Команда личного крейсера императора чувствовала себя неуютно под руководством риз Авира. Резкий в приватном общении, андроид, впрочем, не повышал голоса на подчиненных и не позволял себе обнажать нервы. Чтобы внутренне собраться, офицер представил тот же приказ, но в исполнении императора:

«– Кубит – суперпозиция, – объявил бы синтетик. – Первая линия. Огонь».

Как и герцог, он даже не взглянул бы на свой квантовый процессор, что автоматически означало бы его суперпозицию. У Джура ее заменяло ребро монеты – и тебе орел, и решка. И двойной удар по врагу.

Лейтенант открыл огонь. По имперским звездолетам вновь запрыгали искры, собрались перед флагманом, и соткался из них голубой шар – тот самый, каким генерал Цо выстрелил в Джура. Заряд полетел домой, готовый отомстить. Эольцы подняли щиты, но шар, возвращенный имперцами, ударил по точно такому же новому. Тот ждал запуска в опасной близости к кораблям Альянса. Фронты взорвались вместе – первый и второй – и щиты рассыпались без остатка.

Если б только на этом было все! Но дальше – хуже. Передние корабли меняли строй, чтобы перезапустить защиту, но их ждал второй удар. Люди сперва даже не поняли, как их убивают. Вернее, чем. Ничего не происходило, никто не видел ни вспышек, ни лучей, ни ракет. Корабли и команды просто рассыпались на части, куски разлетались и крошились, крошились, словно песочный торт. Последний клочок, наконец, испускал слабый свет, который поглощали черные тела имперских палачей.

Черная клякса испускала ленты антиматерии. Они тянулись от кораблей Джура к противнику и там вились, путались и сворачивались в невидимые клубки. Соприкасаясь с веществом, из которого состояли корабли генерала Цо, нити вызывали мгновенную аннигиляцию. Материя превращалась в фотоны, а те притягивались к имперцам так быстро, что глаз мог уловить едва ли искру. Так Альянс потерял первую линию пограничных войск Дома Эолы: Джур риз Авир – герцог и верховный канцлер империи – обратил их в чистый свет и поглотил, пополнив запасы энергии для своих кораблей.

Джур с деланным равнодушием занялся электроникой. Не то, чтоб это было его обязанностью, или он хорошо ладил с оборудованием. Но обычно Эйден сам программировал нейросети, а герцог старался во что бы то ни стало сохранить все на корабле друга, как было.

– Ты же понимаешь, что их гибель – частично и наша с тобой вина? – Проци ударил по больному.

– Да? – не оборачиваясь, проворчал Джур. – А я думал, они сами себя аннигилировали.

– Я не об этом.

Герцог бешено обернулся, и адмирал отступил, хотя между ними были сотни световых лет.

– Ну, уж, нет, черт возьми! На этот раз я не позволю списать все на проигрыш дипломатии!

Пока разрозненные эольцы приходили в себя и строились в ряды, герцог раздраженно истязал текстовую панель. Голограмма Ву пожала плечами.

– Я слушал все ваши трансляции – ты был прекрасен. Эмоционален… ну, да за это тебя пороть уже поздно. И для давления на Альянс тебе не хватает представительности. Зачем ты пошел им навстречу и сам протянул видеоканалы? Если взглянуть на тебя их глазами, ты вроде бы ровесник императора, но твои «тридцать пять» никуда не годятся. Ты волчонок. Он – волчара. Но даже у него не получается договориться с ними. В большинстве миров увядание – признак опыта и необоснованная, но весомая претензия на уважение. Мы все здесь щенки для таких, как Цо. Может, тебе накинуть еще, скажем, пару лет? Временно. Или пять?

Вурис Проци, похоже, знал, о чем говорит. Сам он уже не раз менялся туда-обратно. Так и в этот раз. На командный пункт он прилетел с благородной сединой на висках, а к жене вернется прежним. Бранианцы имели два возраста – фактический и визуальный, с возможностью крутить последним, как йо-йо. Фактически Джур риз Авир родился почти семьсот лет назад. Уже тогда имперцы жили довольно долго, но в момент сборки Эйдена герцог выглядел гораздо старше, чем теперь. А робот – моложе. Когда в империи стало возможным вернуть себе молодость и продлять жизнь практически бесконечно, многие, в том числе Джур, скинули внешне добрый десяток лет. Уровень физического здоровья при этом у каждого держался на индивидуальном максимуме. Гервин Эммерхейс, ярый противник всего нового, отказался что-либо менять. «Верните мне здоровье, но делать из себя студента-прощелыгу не позволю», – заявил он. Синтетику же, как только он начал продвигаться по службе, наоборот пришлось десяток накинуть. Проци был прав: миллионы лет устоявшихся представлений о житейской мудрости нельзя было искоренить с той же скоростью, с какой двигался прогресс.