Она наклоняет голову:

– Вы здесь давно, Ферн?

Понятия не имею, зачем она об этом спрашивает, и чувствую смущение.

– Семнадцать недель. Как бежит время!

– Со временем все меняется. Нико очень старался все это построить, но в первую очередь он художник. А вы? Что будет после того, как вы вернетесь домой?

Я была не права, решив, что она против моего пребывания здесь: ей просто любопытно.

– Я и дальше буду заниматься живописью, хотя моя семья будет сильно удивлена. Будет прекрасно снова воссоединиться. Сейчас мы все вдалеке друг от друга.

Не знаю, хочет ли она про это слушать.

Она озирается, теперь ее внимание приковала работа Нико. Она подходит к мольберту и отгибает край полотнища, скрывающего женщину у озера.

– Еще не готово! – восклицает она огорченно. – Ему надо сосредоточиться. Это его прошлое, оно будет его преследовать, пока он не допишет картину. Он никогда меня не слушает, сама не знаю, почему волнуюсь. – Она обращается не ко мне, а разговаривает вслух сама с собой. Я смотрю, как она разгуливает по комнате.

Помимо женщины у озера, у Нико подсыхают еще две работы.

– Хочу вот это! – восклицает она, любуясь чудесной картиной Нико – цветущим садом. Она снова поворачивается ко мне: – Что, если, вернувшись домой, вы больше не сможете рисовать? Что, если источник вашего вдохновения здесь?

Она ставит под сомнение мое упорство? Или все дело в Нико?

Ее вопросы застают меня врасплох. По ее мнению, меня вдохновляет Нико? Ей отвечает голос у меня за спиной, и я вижу, как тут же смягчается ее лицо.

– Ферн не нужны для вдохновения ни усадьба, ни Франция. Что ей необходимо, так это мастерская. – Нико скользит глазами по моему лицу и переводит взгляд на Изабель.

Собственная мастерская… У меня еще не было времени подумать о будущем моего нового увлечения. Сейчас меня больше тревожит другое: вдруг Изабель права?

Я тщательно одеваюсь к ужину, желая по неясной мне самой причине произвести благоприятное впечатление, ведь первое впечатление в дальнейшем нельзя побороть. Как бы это не было тщеславием. Изабель принадлежит к совсем другой лиге, и мы обе это знаем. Но она – деловая женщина, и я лелею пьянящее чувство, что нашлись люди в этом бизнесе, считающие, что мои работы будут хорошо продаваться. Для этого есть другое определение – признание.

Но что будет, если все мои домашние решат, что я сошла с ума и мечтаю о несбыточном? Я не знаю больше никого, кто дружит с кистью, большинство моих знакомых покупают живопись в магазине, чаще всего в IKEA. Это отрезвляющая мысль.

Когда я занимаю свое место за столом, Нико и Изабель беседуют по-испански. Они обильно жестикулируют, но при этом не спускают друг с друга глаз. Он завершает диалог взмахом рук в знак поражения. Оба смеются.

– Она хочет картину с розами, Ферн. Ту, которую я не хочу продавать, потому что это неотъемлемая часть усадьбы. Расстаться с ней все равно что остаться без руки.

У него взволнованный вид, но она над ним подсмеивается. Их отношения производят приятное впечатление. Я думала, что он один на свете, но теперь уже не так в этом уверена.

– Это очень красивая вещь, Нико, поэтому Изабель хочет выставить ее в своей галерее.

– Если ты мне откажешь, то опять будешь передо мной в долгу. Приезжай летом. Ты давно у меня не был, я устрою в твою честь прием. Обязательно приезжай, это будет полезно для дела.

О чем бы Изабель ни говорила, даже если бы просто зачитывала прейскурант, каждый слог в ее исполнении звучит сексуально: настолько мелодичный у нее голос.

– Я нужен здесь! – восклицает Нико. Теперь все за столом прислушиваются к их пикировке.

– Твои картины будут продаваться лучше, если люди тебя увидят, познакомятся с тобой лично. Ты не можешь этого не знать. Пора наведаться домой. – Ее тон меняется на совершенно серьезный.

Нико смотрит на нее и хмурится:

– Мой дом теперь здесь, Изабель. Но я подумаю о твоих словах. А теперь перейдем к еде. Я умираю с голоду.

Кассуле Марго восхитительно. Я надеюсь, что Изабель не вегетарианка и отдаст должное кролику.

Поглядывая на нее за едой, я вижу, что она всем довольна. С одной стороны от меня сидит Келли, с другой Ди-Ди. Из-за этого я вовлекаюсь в два совершенно разных разговора.

Насытившись, люди переходят к другим занятиям. Нико и Пирс режутся в карты, я оказываюсь напротив Изабель. Мне ничего не остается, кроме как обойти стол и подсесть к ней. На ней розовый кашемировый свитер, облегающий ее стройную фигуру, как вторая кожа, и модные черные брюки. Все просто, но одновременно изысканно. Рядом с ней я чувствую себя деревенщиной. Поймав себя на этой мысли, я прыскаю. Она удивленно смотрит на меня, когда я сажусь с ней рядом. Деревенщина? Скорее просто зануда.

– Простите, я немного отвлеклась. Нико очень любит свою картину с розами, – начинаю я объяснять. – Он хотел, чтобы она оживляла передний холл в зимние месяцы.

Даже не знаю, почему считаю необходимым отстаивать его точку зрения.

– Ему хорошо заплатят. Художнику нельзя быть сентиментальным. Одни картины продаются лучше, другие хуже.

Даже говоря жесткие вещи, она смягчает их своим теплым испанским выговором.

– Мне надо еще многому научиться, – признаю я.

– За картины Нико можно просить пятизначные суммы. Не больше чем за пять лет можно будет выйти и на шестизначные, если он и дальше станет меня слушать. Но для этого надо предлагать правильные картины в правильное время. Что касается вас… – Она внимательно смотрит на меня. – Это уже другой рынок. Вы еще более многообещающая в коммерческом смысле. Надеюсь, вы окажетесь плодовитой. Люди любят делать импульсивные приобретения, но по правильным ценам. Им подавай цвета: чем ярче, тем лучше. С их помощью они украшают свои гостиные, это аксессуары, а не вложения. Не вздумайте обидеться, потому что со временем они тоже могут принести большую прибыль, кто знает… Спрос велик, я дам вам свою карточку. Что хорошо для вас, то хорошо для меня. Идет?

Я согласно киваю:

– Спасибо. Даже не знаю, что сказать.

– Ничего не говорите, просто пишите свои картины, – говорит она, заговорщически наклоняясь ко мне.

Впервые я чувствую между нами связь; кажется, она попыталась во мне разобраться и теперь перешла к выводам.

– Насчет Нико. Поможете мне уговорить его приехать этим летом в Испанию? Ему надо выставляться, но он слишком долго не показывался. Здесь все идет хорошо. Это возможно?

Я кошусь на Нико и Пирса, которые не подозревают, что мы их разглядываем. Изабела не знает, что скрывает от нее Нико. Наконец-то его тревогам настал конец, но значит ли это, что он готов вернуться туда, где снова оживут его болезненные