Он только улыбался и принимал то, что предлагалось. Ли видела: ему нравится, чтобы вокруг него суетились, ахали, баловали его.

— Хозяйка таверны предупредила, что мы здесь нежелательные гости. Ты пропадаешь неведомо где.

— А это создает трудности?

— Только если ты будешь продолжать это сумасшествие.

— А если я перестану? Это означает уехать, все бросив.

— Она боится, что ты накличешь на них беду. — Ли поднялась, не в силах больше сидеть спокойно.

— Ты должен был убить его сразу. Ты что, думаешь, что так и будешь красть его обращенных по одной, пока всех не освободишь? Некоторые из них не очень-то этого хотят.

— Нельзя ли как-нибудь вернуться за Нежной Гармонией? — робко спросила Честь. — Я боюсь… — Голос ее нерешительно стих.

Сеньор поднял на нее глаза.

— Боишься чего?

— Ее накажут. Нежная Гармония не бросила камень в вас. Не стала на колени, когда Учитель Джейми молился. А Дивный Ангел видела это. Они очень рассердятся, так как я уехала с вами…

— Вот видишь! — воскликнула Ли. — Теперь они будут преследовать Нежную Гармонию.

— А чего бы ты хотела? — Его пронзительный взгляд не отрывался от нее. — Что ты хочешь сказать? Что я должен был оставить Честь там? Ты ведь сама лечила ее руки и видела, что они с ней сделали!

— Конечно, видела! Почему ты ничего не видишь? — Ли схватилась за высокую спинку кресла. — Ты ведь знаешь, на что он способен, и все-таки отправляешься туда и будоражишь их. Ты бросаешься в этот омут, не зная, что тебя там ждет. Честь рассказала, что у одного из них есть ружье. Просто счастье, что тебя не подстрелили до того, как ты увидел лицо Чилтона.

— Но меня не застрелили. Я знаю, что делаю! Я стоял и не перед такими опасностями, как сломанное ружье.

— И вижу, совершенно не думал о последствиях!

— О нет! — мягко произнес он. — Я никогда этого не забываю.

— Тогда хорошенько подумай обо всем, а пока наслаждайся своим гаремом.

Холодный утренний воздух обжег ее лицо. Она захлопнула за собой дверь, прошла мимо взнузданного Мистраля. Конь смотрел, как она пересекла двор, но с места не двинулся. «И не двинется, — подумала Ли, — пока не возьмусь за повод. Еще одно бессловесное существо, зачарованное Сеньором».

Конюшня пахла морозом и сеном, ее пронизывали тонкие, не дающие тепла лучи солнца, в которых прыгали пылинки. Около ведра для корма лежала шпага в ножнах, с нее свисала перевязь. Сеньор снял их, когда тренировал Мистраля. Ли приперла дверь стулом, чтобы та не закрывалась, затем потянулась к ящику со скребницами.

Сеньор вошел в конюшню, закрыл дверь за собой и схватил ее за локоть.

— Гарем? Это и есть тот репейник под седлом, который тебя растревожил?

— Пусти меня.

Он не отпускал ее, наоборот, притягивал к себе, одновременно плотнее закрывая дверь.

— Ты ревнуешь.

— А ты — невыносимый павлин.

Звучало это по-детски, она сама это знала. Он ослабил свою хватку. Что-то новое, мягкое, появилось в его лице.

— Неужели павлин?

Ли хотела вырваться. Но вместо этого замерла, парализованная его мягким объятием.

— Я думала, ты не собираешься возвращаться туда, — с болью проговорила она. — А ты делаешь еще хуже. Ты дразнишь Чилтона, доводишь его до безумия. Привез сюда эту девушку. Что мы будем с ней делать? Что мы будем делать с ними обеими?

— В четверг из Хексхэма отправляется почтовая карета, — пробормотал он. — Я уже интересовался этим. Девушек можно отправить с ней.

— Куда?

— Не знаю. Спрошу. Туда, откуда они пришли.

Его рука поднялась к ее вороту. Один палец просунулся между полотном и ее шеей.

— Тебе так нравится?

Ли стояла неподвижно, ощущая его ласку на своей коже, тепло его тела рядом с собой. Он собирался поцеловать ее.

— Не знаю, — прошептала она.

— Скажи, что мне сделать? Ты знаешь, я сделаю все, что ты попросишь.

Она закрыла глаза.

— Тогда сделай то, что я прошу. Не езди снова туда.

Он поцеловал ее в глаза, щеку. Само дыхание его — ласка.

— Не бойся за меня. Я знаю, что делаю. Я могу уничтожить Чилтона для тебя. Я могу поднять против него весь город. Ты ведь ради этого пришла ко мне, Ли, разве ты забыла? Я делаю то, что ты просила. И у меня есть опыт в таких вещах.

— Говорю тебе, говорю тебе… все изменилось. Я не хочу…

«Не хочу потерять тебя из-за него, — думала она. — Будь ты проклят! Я этого не вынесу».

Он гладил ее волосы, легкими поцелуями осыпал ее щеки, подбородок. Теплое его дыхание согревало ее в морозном воздухе, его тело было так близко, — от него исходили сила, запах сена, конского пота и его собственный влекущий запах.

— Что ты хочешь? — прошептал он.

— Я больше не хочу мстить! Все изменилось. Он уничтожил всех, кого я любила. В мести больше нет смысла. Мне не надо мести. Не хочу, чтобы ты мстил. Ты понял? Ты мне больше не нужен! Забудь о Чилтоне. Возвращайся во Францию. Не хочу, чтобы ты что-то делал для меня. Отправляйся в свой замок — к своим картинам и своему чесноку.

Мгновение он стоял неподвижно, прислонившись к перегородке.

— Чесноку? — повторил он таким тоном, будто это слово было смертельно оскорбительным.

— Ты вообще понимаешь, что я говорю?

— Понимаю. Ты считаешь, что я не в силах довести месть до конца? Я смогу, — сказал он, и слова были полны горечи. — Я смогу это сделать и сделаю, черт тебя побери! Я долго разбойничал, годами, черт побери! Меня ни разу не поймали, и в последний раз тоже. Я знаю, что мне делать. У меня самый могучий конь на свете. Со мной моя шпага и моя сноровка. Я могу это сделать. Не смей сомневаться во мне!

Она вся содрогнулась, обняла руками колени.

— Не хочу, чтобы ты делал это.

— Ну конечно, ты хочешь отправить меня домой к моему чесноку. Так, что ли? Я должен думать, что тебе теперь наплевать на Чилтона, на твою семью, на все, что ты потеряла.

— Нет! Не наплевать!

— Чушь! — Он с такой силой ударил каблуком в перегородку, что вся конюшня загудела от этого звука. Ее лошадь, стоявшая через два стойла от них, с тревогой забила копытом. — Ты превращаешь меня в сумасшедшего.

— Ладно, тогда убивай себя. Иди и убей себя.

Какое-то мгновение он смотрел на нее. Затем он медленно покачал головой.

— Ты просто не веришь, что я сумею все сделать. Ведь правда?

Она не ответила. Гнедой шумно задвигался в своем стойле, пытаясь заглянуть за перегородки.