─ Тогда сначала вымоем друг друга.

И моя растерянность очень насмешила древних ящеров, правда, улыбались они вполсилы – всё же тяжело стоять голышом рядом с девушкой и держать на весу такие дубинки, которые наверняка клонят к земле…

─ Василиса!!!

Упс, я это что, вслух сказала?

Первым не сдержался почему-то Назар. Он с нечеловеческим рыком сделал бросок в мою сторону, и я только коротко вскрикнула, когда оказалась сидящей на его коленях, ощущая под собой горячую твёрдость.

─ Ох, Вася,  ─ вздохнул он, ─ по лезвию ножа ходишь ведь.

─ Это теперь так называется? ─ я специально поёрзала, чтобы ему жизнь малиной не казалась, и магия встрепенулась, отзываясь на соприкосновение наших тел.

Данияр подошёл, оглядывая нашу композицию, а у меня внутренности закипали от ситуации, и я не знала, чего ожидать от этой ночи.

─ Если у тебя ещё что-то болит, вода это исправит, ─ сказал, когда Ян вернулся с большим ковшом.

─ А девственницей я снова не стану?

─ Тогда уже мы это с радостью исправим, ─ нашёлся младший гад, которому, видимо, не терпелось утереть нос брату, успевшему всё раньше.

Искры взметнулись с моих пальцев, предупреждая некоторых, сильно одарённых интеллектом.

─ Вась, ─ шепнул Касьян, склонившись к моим губам. ─ Признай уже, что тебя к нам тянет, равно как и нас к тебе, и жить станет проще.

─ Не дави на неё, ─ прорычал Зар, успокаивающе скользя ладонями по телу, но эффекта добился совершенно противоположного – я чувствовала себя как угодно, только не спокойной. ─ Вась, сегодня вся вода обретает магические свойства, и всё, в чём мы даже сами себе не можем признаться, окажется на поверхности.

Вот оно мне надо, а?

─ А почему мы не пойдём на озеро? ─ спросила, пытаясь отвлечься от пугающего, гипнотизирующего давления их звериных глаз.

─ Там… народу многовато будет, ─ как-то подозрительно замялся Ян, и, не выдержав моего взгляда, признался: ─ Да оргия там намечается, Вась. Русалки, Водяной, и все, кого они могут туда затащить. Нет, если тебе так хочется…

Данияр заткнул его грозным рыком, а я издала смешок, который едва не перерос в полноценный хохот, но веселье сошло на нет, когда Касьян стал невероятно серьёзным и произнёс:

─ А теперь давай, малыш, поделись своей самой большой болью.

На голову вдруг полилась вода, заставляя меня впасть в состояние неподвижности, и я бы запаниковала, но ощущая, как сильные руки сжимают меня, стало в разы легче, а тот зажим в горле, что мешал выговориться, вдруг спал, и слова сами вырвались наружу.

─ Я боюсь оказаться той, какой меня всегда считала мама…

Воспоминания о детстве у меня всегда были связаны с тем, как родители приводили домой кучу народа. Они оба были творческими личностями, и вся их компания тоже являлась представителями этой братии, где все казались такими необычными, притягательными, будто не от мира сего, что я волей-неволей мечтала оказаться в этом мире.

Не знала я только одного – уже тогда в нашей семье имелись проблемы с верностью, а папа с мамой частенько ходили друг от друга налево и направо. Десятилетняя я не понимала, зачем замужняя женщина постоянно водит в свою спальню «друзей», а отец будто этого не замечает, и однажды любопытство пересилило. Я решила спрятаться в шкафу раньше, чем сюда придут, и затаилась в ожидании разгадки.

Ждать, в общем-то, пришлось недолго. Целоваться и раздевать друг друга они начали прямо с порога, а я, стоя в том шкафу, не могла даже пошевелиться. Не знала, куда себя деть, как отгородиться от звуков, и глаза почему-то тоже не хотели закрываться, словно я до последнего пыталась убедить себя в том, что это мне мерещится. Но всё было по-настоящему.

А потом я выдала себя, чихнув. Сейчас я понимаю, что нормальная мать тут же выгнала бы любовника и попыталась сгладить ситуацию, хотя бы как-то оправдавшись перед ребёнком, но эта женщина повела себя совсем иначе.

─ Ты просто грязная девка, Василиса, ─ сказала тогда она с какой-то снисходительной улыбкой, поглаживая меня по голове, пока «друг семьи» курил, сидя на смятой кровати и смотрел на меня нехорошим взглядом. ─ Понравилось то, что ты увидела?

Я выбежала оттуда, спрятавшись в своей комнате, и не выходила бы, наверное, всю жизнь, если бы меня вскоре не забрала к себе бабушка – она единственная заботилась обо мне, всячески поддерживая. Только вот не могла она всё время быть рядом и уберечь от всех напастей, потому что когда у неё начались проблемы с сердцем, мне пришлось вернуться домой, будучи уже подростком.

Тогда-то и произошла наша встреча со старым знакомым. Родители устроили очередную вечеринку, и тот мужчина, конечно же, был гостем, бросая на меня всё больше заинтересованных взглядов. В шестнадцать я уже хорошо понимала, что означает такой интерес, стараясь как можно меньше пересекаться с противоположным полом – жаль, противоположный пол намёков не понимал, и в тот вечер я получила хороший, но жестокий урок.

─ Не знаю, как я смогла от него отбиться, когда он пробрался ко мне в комнату, ─ делилась спокойно, не чувствуя слёз, но как их стирали грубоватые подушечки пальцев, почему-то ощущала. ─ Он уверял, что мне понравится, а ещё всё твердил, что моя мама сама его ко мне отправила, чтобы показал, как это бывает, когда «по-взрослому»…

─ Тихо, малыш, ─ прозвучало над ухом, но я могла точно сказать, что Назар сейчас зол. ─ Это всё там, в этом отвратительном мёртвом мире, а здесь тебя никто не обидит больше. Мнение глупых, испорченных людишек не может быть важно – главное, как чувствуешь себя ты, понимаешь? Поддаться желанию быть с тем, кого ты хочешь, самое естественное в мире явление, и то дерьмо, которое тебе заливала в уши озабоченная баба, по ошибке названная твоей матерью, говорит как раз о том, что с тобой-то всё нормально, Вась, ─ меня чуть развернули, чтобы смотреть в лицо, и я удивилась, почему раньше не замечала, какие у Назара умные глаза. ─ Знаешь, когда в ком-то есть червоточина, оттуда лезет всякая дрянь, и этой дрянью они хотят испачкать светлых людей. По себе говорю, потому что перед тобой те, кто знает толк в сортах мусора.   

Я верила его словам, пусть с некоторыми не была согласна, и впервые испытывала такое облечение, что казалось, будто с плеч убрали плиту весом в центнер. Слёзы высохли, я обвела парней подозрительным взглядом, и они немного напряглись.

─ Что насчёт вас троих? Пароли, явки, грязные секреты? Карты на стол, Горынычи.

По-моему, мною сейчас восхищались, и от того, сколько гордости было в их глазах за то, что так легко отбросила боль прошлого, заставляло расцветать в моей душе поле цветов, хотя, мне казалось, что там могут цвести только кактусы.