Кошкам обрадовались все. Люди улыбались, хоть и неуверенно, но атмосфера потеплела, а кошек поочерёдно гладили до довольного урчания.

Неожиданно самым разговорчивым и дружелюбным оказался Герман. Он дал нам спальные мешки и показал общую спальню в помещении без окон. Предупредил: ночью держаться вместе, поскольку стены постоянно двигаются и помещения изменяются, то исчезая, то расширяясь. Экскурсию по жилищу и наше обустройство мужчина поручил Зинаиде Михайловне. А Варюша, по-детски любопытная и дружелюбная, пошла знакомиться с ребятами, игнорируя их вновь хмурые и неприветливые лица.

В первую очередь мы помылись, пусть и холодной водой: из-за кислого молока от меня и Варюши неприятно пахло.

Здесь готовили пищу на походных спиртовках. Выходило довольно неплохо, был даже кофе, хоть и растворимый. От тёплой пищи потянуло в сон. Засыпая, крепко прижимая Варьку к себе, заметила необычный прибор на запястье Германа и то, что подле двери бодрствовал один из ребят.

На кошек общие приказы и правила не распространялись, но мы с дочкой присматривали за ними.

Утром кормили овсяной кашей и чаем с черствым печеньем. Готовила Зинаида Михайловна, сразу поинтересовавшись, есть ли у меня припасы. Консервам обрадовалась. Водой-то они запаслись, разместив бутылки и канистры в спальне.

Герман после завтрака провёл подробный инструктаж: в одиночку — никуда. Ибо здесь заблудиться — раз плюнуть. Затем нас разделили на группы: для обхода жилых помещений, для наблюдения из окон на лестничной площадке. Ребята хмурились, но не спорили, уходя на обход территории, а нас с Зинаидой Михайловной поставили на дежурство ночью и днём наблюдать за улицей.

Смотреть в окно с лестничной площадки жутко: от белизны болели глаза. А дочка хотела играть, и угомонить её не получалось, пока Зинаида Михайловна не предложила Варе порисовать да посмотреть книжку с картинками, которую вытащила из своих вещей, — и неожиданно так расплакалась, что и мне горько стало.

— Ну, что вы, не надо так…

Подошла и обняла её. Даже Варя рядом встала, за руку женщину взяла и тихонько сказала:

— Тётенька Зина, не плачь…

Та шмыгнула носом, через силу улыбнулась, ласково посмотрев на Варю, и, погладив её по голове, рассказала, как поехала за продуктами, оставив беременную дочку дома, и теперь знать не знает, жива ли она…

— Знаю, глупо надеяться, но так хочется верить.

Она утёрла слёзы. А я взяла и с юмором рассказала про свою никогда не унывающую свекровь. Настроение нам обеим подняла. Сказала ещё, что сдаваться нельзя. Мы ведь не знаем, что в мире происходит. Может, проблему, какой бы она страшной ни была, решили и идут нам на помощь?..

— Оптимистка ты, однако, Лена. Но убедила, — хмыкнула женщина.

Так и стояли у окна, делясь только хорошими воспоминаниями. Варя на полу цветными ручками рисовала дремлющих рядом кошаков да солнце, большое и ярко-жёлтое.

Всё хорошо поначалу и даже спокойно. Обыденный день, чередование дежурств, и на миг можно притвориться, что за окном зима, а мы здесь в вынужденном заточении. Тревожило только всё возрастающее беспокойство на лице Германа, его загадочная оглядка на крохотный наручный прибор и то, что продуктов мало. На воде-то долго не выстоять.

Варвара успела подружиться с ребятами, хихикала с ними, играла в прятки, не покидая безопасных мест. Кошки поначалу разбрелись, изучая территорию, но вскоре вернулись, инстинктивно держась ближе к людям.

От дочки я узнала, что у дядечки военного волшебный датчик, который приведёт нам помощь. А Зинаида Михайловна намекнула на некий секретный план, сказав, что Герман просил продержаться всего две недели. По её честному взгляду я поняла, что женщине большее неизвестно — она не из тех, кто задаёт вопросы. Я же, когда урезали рацион, когда Варя и голодные кошки привычно просили есть, а наши консервы и запасы еды закончились, подошла к Герману и потребовала объяснений. Он отложил в сторону тарелку с жидкой овсянкой, встал, возвышаясь надо мной горой.

— Послушайте, Елена Витальевна… — Показал на руке приборчик в форме пирамидки, с зелёной точкой в центре и кнопками сбоку. — Это маячок. Он работает — значит, с руководством всё в порядке. Значит, нас найдут. Сигнал бедствия активирован в начале события. Не паникуйте, осталось продержаться несколько дней.

В голосе Германа спокойствие, в глазах — убеждённость.

— Хорошо! — выдохнула я.

А он неожиданно дал добро на моё участие в завтрашней разведке и сухо улыбнулся одними губами.

За Варварой и кошками обещала присмотреть Зинаида Михайловна, назначенная как всегда на дежурство у окна, почти до середины заметённое псевдо-снегом.

… Впереди шагал Герман, за ним паренёк с фиолетовыми прядками в модно стриженных волосах. Петя. Второго, с зелёными прядками, звали Женя. Он проверял ближайшие комнаты. Я плелась в хвосте с сумкой в руках и нещадно чадящей свечой.

— Ты только не паникуй, если не по себе станет. Здесь с каждым днём всё слегка по-другому, — шепнул мне Петя.

На третьем этаже в стене оказалась дыра, из неё привычно светлело. Резко пахло аммиаком, на стенах местами проглядывали трещины, а на полу потрескивали редкие белые шарики.

Интересно, откуда они взялись? Шагая по бесконечному коридору, увидела: шарики сыплются из решётки вентиляции и падают ровно один на другой, образуя крохотную белую горку. Поёжилась.

Мороз пробирал по коже от пустых, будто бы вытравленных стерильным белым цветом помещений. Петя чертил что-то на самодельной карте, за следующим поворотом оказалась ещё одна дыра, и стало уже интереснее. Любопытство вытеснило страх. Ведь одно дело, когда рассказывают, а тут всё видишь воочию.

Мы попали в многоквартирный дом, сверкающий от белого цвета: «иней» на полу, на ступеньках и стенах — такой же скользкий при соприкосновении. Только вот двери всех квартир оказались заперты, а в те, куда удавалось войти… лучше бы мы не заходили.

Белые стены, с крошевом сползших до пола обоев, точно набухли разогретым пластилином, а в них застыли недосформированные человеческие лица. И — будто наблюдают, безглазые, стоит отвернуться.

Увы, мы ничего не нашли: ни банки консервов, ни заплесневелого хлеба. Вода из кранов не шла, лишь жутко клокотало в трубах нечто.

Вернулись, когда