Поступить по-другому было выше моих сил. То, что многие на его месте полезли бы в бутылку, не сняло бы с них понимания моей правоты.Впрочем, он был умнее многих и многих в этой жизни и слишком уважал свое достоинство, чтобы гнаться за миражами когнитивного диссонанса. Принцип «Мы не воруем, мы отбираем!» по которому он привык жить, не любит программируемых хомячков, которым что ни сгружай в рот с лопаты, все будет повидлом.

В общем, подозрения Брана на сбежавшего с острова в первый день нашей высадки пьяницу, распиздяя и сексуального террориста Эвниссиэна аэп Феллиаэссела, чрезмерно яркого персонажа болота островного консульства Дома Серебряного дракона, как на резидента эльфийской разведки успешно подтвердились. Новость была одна из наиболее прекрасных за последние дни. Хотя бы в том ключе, что я искренне сомневался, что много эльфийских Домов были в состоянии держать на архипелаге свою агентуру. Можно было предполагать не более чем два–три «центровых» и три–пять более мелких Домов, чьи берега часто страдают от деятельности здешних морских бандитов, не более. В этой связи выбить из игры Серебряных Драконов, в чьей зоне влияния находился архипелаг, было бы очень удачным ходом, ну а остальных можно было подчистить попутно.

***

Сквайр оказался рослым мордатым мужиком лет тридцати пяти, с килограммами этак двадцатью жира на брюхе и заднице и был отличным примером манкирования благородным сословием своим служебным долгом. А именно представителем благородной семьи пользующимся всеми плюсами своего положения и по мере возможностей избегающего минусов. А если конкретно, то всячески уклоняющегося от посвящения в рыцари, что дало бы герцогу гораздо больше прав на распоряжение его временем и исполняемыми обязанностями, чем он имел сейчас.

До самых веселых фишек, в конце концов, смертельно надоевшей Англии Столетней Войны тут пока еще не дошло, но процент хитрожопых подданных от этого меньше не был. Под конец Столетки англичане посвящали джентри в рыцари фактически насильно, определяющим критерием чего служил годовой доход с поместья владельца. Законно отправить не посвященного в рыцари джентльмена на войну, без его на это прямого согласия в Английском Королевстве было довольно таки проблемно. Апогеем такого уклонения от «исполнения кровавого» долга стало анекдотичное противостояние богатого юриста и члена парламента Джона Пастона с Его Величеством королем Эдуардом IV. Последний оказал первому великую честь, лично возжелав произвести того в рыцари. Чего, однако, сделать не удалось, поскольку Пастон нагло проигнорировал два королевских письма с требованиями прибыть в Лондон на церемонию посвящения, появившись там только после третьего, с недвусмысленной угрозой «заплатить жизнью», если и на этот раз не появится. В Лондоне Пастона, разумеется, встретили гостеприимно распахнутые двери кутузки и за свою непочтительность он был вынужден выплатить большой штраф, но от рыцарства всё-таки отбоярился и король лишней власти над ним не обрел.

В ходе боя оставшемуся без шлема Хорни вертикальным ударом отрубили ухо и рассекли дельтовидную мышцу, остановив кровь методом прижигания головней. Несмотря на ярко выраженное желание к сотрудничеству клониться от подпаливания ног бедняге тоже не удалось, да и подвесили его над пламенем на связанных за спиной руках. Короче говоря, в итоге живодер Хаген предоставил мне эталонную картинку жертвы полевого допроса: морщащегося от боли при каждом движении окровавленного типа с безвольно опущенными руками и распухшей мордой, покрытой сгустками запекшейся крови в рваной и залитой кровью одежде. «Камчатский загар» на голых ступнях в глаза не бросался.

Этот человек по ряду признаков мне не понравился, а с учетом его инвалидности использовать его вообще не имело смысла. Впрочем, даже останься он цел и невредим, я бы трижды подумал, стоит ли с ним работать. От общения с дерьмом с моей работой уклониться явно не удастся, но вот его процент и соответственно миазмы в своем окружении вполне можно регулировать.

В конце концов, это только на меня разведчики работают, на врага презренные шпионы. А если кто из этих презренных пашет на эльфов, то они презренны вдвойне, поскольку продают не только свое государство, но и всю человеческую расу в целом, мерзавцы.

Всех под нож!!! Всех убью, один останусь!

Да я можно сказать груз онкологической хирургии человечества на свою душу свалил! За что оно, человечество, мне по гроб жизни должно будет. И пусть только попробует не заплатить!

– Командуй, пусть тащат его вниз, и сам к нам присоединяйся, – скомандовал я, направляя свои стопы в темницу. В принципе мог бы и сам свиснуть конвоиров, но строптивый Хаген без этого перебьется. Для начала это очень политически неправильно, прыгать через головы прямых командиров отдавая приказы их подчиненным. Во–вторых, если мне нужна дисциплина, начинать нужно с себя и, разумеется, первых лиц, одно из которых в данном случае вынуждено мне подчиниться на глазах большого числа зрителей.

Пытать несчастного не пришлось, уговаривать и распинаться тоже. Хорни опрометчиво поверил в жизнь. Для того чтобы его передо мной охватил словесный понос хватило ровно одной фразы:

– Я слышал, у тебя есть, что мне сказать? Рассказывай. Все что ты знаешь и без утайки. Иначе с этой дыбы тебя отволокут, а не в камеру в могильник.

Впрочем это была моя ошибка ошибку. Перебрав с угрозами, полезную информацию пришлось буквально намывать в потоке дерьма. Перепугавшийся Хорни напропалую врал, вываливая все сплетни которые слышал, щедро разбавляя их своей сомнительной дедукцией. И надо сказать что такой словесный поток от допрашиваемого Хагена не удивил.

– Край, дай я зарежу этого барана? Пользы от его рева никакой. Все, что от него было полезного, он мне еще на суку высказал.

– Я склонен согласиться с твоим предложением, но давай дадим нашему другу шанс! – Хмыкнул я. – Сейчас настало такое время, что воспитательное значение должна иметь любая смерть!

Хаген хрюкнул, оценив юмор. Видимо тоже решил, что настал удобный момент, чтобы наладить наши взаимоотношения. Я мысленно отметил, что надо нам с ним сегодня будет напиться и окончательно решить наши разногласия. А человечек в камере посидит, подождет коллег по несчастью, которых нам сегодня сдал. В конце концов, его судьба уже решена и откровенность ей нисколько не поможет. Человечек перед нами был