— Прямо «отец народа», — иронически хмыкнулКрасс, — послушать его, так только он один спасает республику и желает ейблага.

— После сегодняшнего заседания сената Катилина несможет оставаться в городе, — почти утвердительно сказал Цезарь, —слишком много обвинений в его адрес. Он должен будет уехать.

— Теперь, — заканчивал Цицерон, выходя на серединуи поднимая правую руку вверх, — ты, Катилина, открыто посягаешь на целуюреспублику, святилища бессмертных богов, на городские кровли и жизнь каждого изграждан, наконец, призываешь сокрушить и разорить всю Италию. Осуществить то,что с самого начала предписывает мне консульская власть и заветы предков, я недерзаю. Поэтому я поступаю не так сурово, и, думаю, в такой мягкости сейчасбудет больше пользы для общего благополучия. Ведь если я прикажу казнить тебя,в государстве все же осядет остатком заговора горстка твоих сообщников, —консул перевел направление руки на Лентула. — Если же ты удалишься, к чемуя тебя не раз побуждал, то зловещее скопление нечистот, пагубное дляреспублики, будет вычерпано из города.

— Так что же, Катилина? Неужели мой приказ заставляеттебя сомневаться в том, что так отвечало твоему собственному желанию? «Ты враг.Уйди из города!» — такова воля консула. Ты спросишь: означает ли это изгнание?Я не даю такого распоряжения, но, если хочешь знать, таков мой настоятельныйсовет, — закончил эффектной фразой Цицерон и в полной тишине прошел ксвоему креслу.

Не успел он сесть, как храм взорвался криками одобрения.Почти все сенаторы, еще недавно сомневавшиеся, были на стороне Цицерона.Громкие рукоплескания, столь редко раздающиеся в стенах сената, были достойнойнаградой Цицерону за его выдающуюся обвинительную речь против Катилины.

Раздосадованный Катилина трижды пытался взять слово, нонегодующие крики сенаторов не дали ему говорить. Взбешенный патриций в яростипокинул храм, провожаемый неодобрительными криками присутствующих.

Воспользовавшись его уходом, слово взял Катон.

— Возблагодарим великих богов за то, что среди нас,наконец, нашелся человек, бросивший прямые обвинения Катилине. Не только катилинариипредставляют опасность сегодня, но и те, кто прячется в их тени, намереваясьнанести удар нашей республике. Сенат всегда должен стоять на страже интересовРима и республики. Только единство сенаторов спасет Рим от раздоров и гибели,от ужасов гражданской войны.

— Он никак не успокаивается, — с ненавистью сказалКрасс, — ему так и хочется обвинить нас в заговоре против республики.

— Сегодня осторожная политика Цицерона и его ораторскоеискусство взяли верх над безрассудством Катилины и кинжалами мятежников, —сказал тихо Цезарь. — Тоги победили мечи, если пользоваться терминаминашего консула. Но это еще не конец, Красс. Это начало новой гражданской войны.

Нам кажется недостаточным оставить тело и душу детей в такомсостоянии, в каком они даны природой, — мы заботимся об их воспитании иобучении, чтобы хорошее стало много лучшим, а плохое изменилось и сталохорошим.

Лукиан

Гражданская война по природе своей наиболее разрушительное истрашное бедствие для любого народа. Гражданская война есть ужасный барьер,пролегающий между гражданами одной страны, одного народа, одной семьи. Разделпроходит по душам людей, когда сын восстает против отца, отец борется с сыном,а друг убивает друга.

Жестокость в такой войне становится общепринятой нормой,когда люди бьются с отчаянием обреченных, порывая свои связи с родными иблизкими, рвут кровные нити своего прошлого. Но гражданские войны губительны ипо своему нравственному ущербу, наносимому обществу. Победителей в таких войнахне бывает, ибо побежденной является другая половина собственного народа.

В период гражданской войны победителей развращает мысль отом, что врагов государства можно и нужно искать внутри общества, средисобственного народа, ибо половина населения является потенциальным носителемчуждой обществу победителей истины.

И тогда война, уже давно завершившаяся, сменяется террором.Почти всегда социальный конфликт, сопровождаемый гражданской войной, развращаетобщество и людей до такой степени, что через определенный срок победители, ужепривыкшие к истреблению сограждан, начинают террор против собственного народа,а либеральные лозунги народовластия сменяются жесточайшей диктатуройединовластия.

Выступление Цицерона в сенате стало формальным объявлениемгражданской войны и подвело черту под трудным периодом временногососуществования двух враждующих группировок.

Глубокой ночью, когда небо было затянуто набегающими тучами,а тяжкий мрак поглощал огромный город, придавливая его к земле, Катилинапокинул город. Он выехал из Рима в сопровождении большого числа своихсторонников, провожаемый неодобрительными выкриками легионеров городскойстражи. Претор Лентул, призванный исполнять свои обязанности до конца года,проводив катилинариев до крепостных ворот, вернулся домой в сопровождении двухвольноотпущенников. Всю дорогу домой Лентул проделал молча, обдумывая своизловещие планы. Отъезд Катилины делал его наиболее важной фигурой средизаговорщиков, оставленных в городе. И претор твердо решил не только заменитьКатилину, но и превзойти его, осуществив замыслы, не удавшиеся вождюзаговорщиков.

Едва Катилина покинул город, как об этом сообщили Цицерону.Счастливый консул немедленно сел за составление второй речи против Катилины,абсолютно убежденный в могуществе своего ораторского мастерства.

Цезарь узнал о поспешном отъезде Катилины почти одновременнос Цицероном. Окончательный разрыв между катилинариями и сенатом сделал оченьвыгодными позиции Цезаря и его сторонников, не вмешавшихся в борьбу двухвраждующих группировок — катилинариев и партии сената.

Но хорошее настроение Цезаря быстро улетучилось, едвавошедший номенклатор доложил о приходе Домицианы, старшей весталки Рима. Цезарьне любил эту сухую, маленькую женщину тридцати девяти лет, которая через годдолжна была уступить свое место другой весталке. Согласно римским обычаям,весталками могли состоять непорочные девушки до сорока лет из лучших римскихсемей. В непорочность Домицианы верховный жрец мог верить абсолютно.Воплощением всех грехов для Домицианы были мужчины, которых она ненавидела.Старшая весталка истово верила, что все беды римского народа являютсяпроизводными от похоти и разврата римских мужей.

Избрание Цезаря, известного своими любовными похождениями,верховным жрецом Рима она восприняла почти как личное оскорбление, каксвятотатство, стараясь обращаться к верховному понтифику лишь в самыхнеобходимых случаях.

Коллегия весталок считалась наиболее уважаемой жреческойколлегией в городе, и члены коллегии, весталки, имели право на ликторов, идущихвпереди них. Они единственные среди римских женщин распоряжались своимимуществом и обладали гражданскими правами наравне с мужчинами. Весталки дажеобладали правом помилования. Но до сорока лет они обязаны были сохранятьдевственность и поэтому избирались из самых знатных семей Рима еще в раннемвозрасте.