– Да, я понял.

– Ты, Михайло Алексеевич, у себя будешь? – спросил Хворостинин.

– Десятников соберу, объясню задание, потом с князем Парфеновым у себя либо у него.

– Я подойду.

– Тебе, князь, всегда рады.

Бордак спустился во двор, увидел Парфенова и сказал:

– Рад за тебя, Василий Игнатьевич. Мы теперь оба первые воеводы.

– Как это?

– Потом объясню. Позови-ка десятников.

– Сюда? Может, в дом зайдем?

– Я уже насиделся во дворце. Сюда позови.

– Добро. А чего во дворце-то?

– Задание нам с тобой первый воевода князь Андрей Петрович Хованский определил.

– Тут, при полку?

– Все скажу, но не сейчас.

– Лады.

Парфенов позвал десятников. Подошли Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин.

Бордак объяснил им суть полученного задания и поручил подготовить людей к выходу на Оку.

Наказ десятники восприняли спокойно, как должное.

После друзья прошли в покои Парфенова.

Туда явился и князь Хворостинин, присел на лавку, оглядел воевод и спросил:

– Ну и что? Теперь все прояснилось?

Бордак покачал головой и ответил:

– Прояснилось лишь то, Дмитрий Иванович, что дружина зря шла сюда, в Калугу. Если князь Хованский имел наказ отправить ее обратно к Колчинке и Ванькино, то мог и гонца прислать в ту же Ступню или село. А с ними и три десятка. А так мы только зазря шли сюда. Два дневных перехода, ночные стоянки под открытым небом. Для чего? Не пойму.

– Все объясняется просто. Решение по дружине принял не Хованский, а боярин Воротынский, командующий всем войском. Это не был прямой наказ. Просто Михаил Иванович посчитал это нужным, а князь Хованский, дабы не попасть впросак, повелел отправить дружину на прикрытие Стенькиного брода. Вот так. Десятки, переданные под начало Василия Игнатьевича, оповещены. С утра они будут ожидать вас у дороги, по которой вы двинетесь.

– Что хоть за десятки? – спросил Парфенов.

– Мои. Опричники крепкие, опытные, от врага не бегают, обучены сабельному бою, стрельбе из луков и пищалей. Мои люди готовят для вас дополнительный обоз. Я наказал передать в дружины тридцать пищалей, десять бочонков пороха и пуль. Десятники не раз водили отряды на татар, между собой имеют полное согласие.

– Пищали – это хорошо, – заявил Бордак. – Они лишними не будут. Нам бы еще пушек, Дмитрий Иванович.

Хворостинин улыбнулся.

– Я знал, что ты их попросишь. Будет вам и десять полевых пушек.

– Вот за это большое спасибо тебе, князь! Пушки – это не луки и даже не пищали. Крымчаки очень их опасаются и стараются обходить. А они с прислугой?

– А как же! Пушкари, отдельный обоз, пороху хватит, а вот с ядрами туго. Могу дать всего пятьдесят штук. Но есть голыши у реки, найдется, чем зарядить. Пять пушек пойдут в одну дружину, пять в другую. Пушкари тоже будут ждать вас у реки, вместе с тремя десятками.

– Благодарствуем, Дмитрий Иванович.

– Да ладно, Михайло. Один у нас ворог, вместе и драться будем.

– А ты, коли не тайна, далеко от нас будешь?

Хворостинин усмехнулся и ответил:

– Недалеко, а где – тайна.

– Понял. Нам надо бы сообщение друг с другом иметь.

– Я это продумал. Дам вам гонца Дмитрия Гурду. Он знает, где меня найти. Коли мне потребуется, то пошлю из своего стана гонца Ивана Баргина.

– Хорошо.

– Ну вот и все, отдыхайте. Утром молитва, завтрак, выход к Оке, смотр новых десятков, наряда, обоза. Потом вперед, к Колчинке и Ванькино. Вам там рады будут. Все же какая-никакая, а рать с нарядом. На месте, мой совет, с ходу начните заграждения делать.

– Может, поставить ловушки, как у Ступни? – сказал Бордак.

– Дело ваше. Но если там крымчаки попадут в капкан, то в другом месте – уже нет. Как бы не стал напрасным тот труд. Ведь сделать такие ямы хлопотно, да еще и местность подходящая нужна. Но решать вам на месте. Пошел я. Нам с Хованским с утра в Серпухов ехать. Главный воевода Воротынский вызывает. Так что извиняйте, проводить не смогу. Но еще свидимся. – Он обнял Бордака и Парфенова, потом вышел из комнаты.

Утром дружина вышла из Калуги. Стража у ворот указала, где ее ожидает дополнительное войско. Всадники проехали к самому берегу. Там, на поляне, уже свернув лагерь, стояли в строю три конных десятка, рядом наряд со своим обозом.

К Бордаку от строя направился всадник.

– Приветствую, воеводы. Десятник, назначенный старшим в дружине, Матвей Чуринов.

Все трое подъехали к строю, и Бордак сказал Парфенову:

– Начальствуй, Василий, а я наряд посмотрю.

Парфенов вызвал остальных двух десятников второй дружины. Ими оказались опричники Андрей Гарин и Федот Семко. Они начали смотреть строй.

Бордак подъехал к пушкарям, которые стояли у телег с пушками, порохом и ядрами.

Вперед выдвинулся воин лет сорока.

– Старший всего наряда дружины Иван Осипец.

– А я воевода, боярин Бордак.

– Знаю и приветствую.

После смотра дружины пошли в сторону Серпухова вдоль реки, за день преодолели шестьдесят верст, на ночь встали на елани в березняке. К вечеру второго дня воины вышли к деревне Ступня, где поднялся переполох. Никто не ожидал возвращения опричников, и местные жители приготовились к бою. Однако станичный голова Родион Толстой быстро разобрался, кто объявился. Деревенские мужики отложили пищали, луки, копья, открыли ворота. Бордак, старший всего войска, распорядился в деревню не заходить, встать лагерем в низине у постоялого двора, выставить охранение, начать готовить еду.

Сам же он вместе с Парфеновым подъехал к воротам.

– Недолго же вас тут не было, – с улыбкой заявил голова станицы.

– Вот как иногда случается, Родион, – сказал Бордак. – Мы в Калугу, а там нам от ворот поворот. Мол, идите обратно.

– Судя по тому, что ты оставил дружину в поле, у нас вы не задержитесь. По-моему, больше стало твое войско, боярин.

– Да, в два раза. Теперь у нас две дружины и свой наряд.

– Это хорошо. Вы теперь Сенькин брод закрывать будете?

– Нет, встанем в Колчинке и в Ванькино.

– А к нам никого не пришлют?

– Вас прикроют сотни полка князя Хворостинина.

– Когда подойдут?

– Они напрямую не выйдут, но будут рядом. Потребуется помощь, придут.

– Пусть так. Есть хотите?