– Вы хотите сказать, что никто из нас не мог этогосделать?

– Теоретически мог, но вот если руководствоватьсялогикой… – Это радует, – негромко произнес Борис, – но непоясните ли вы свои слова? Сначала вы постарались убедить всех, что среди нас –убийца поручика Стасского, чью смерть мы считали естественной, теперь же, когданесчастный Муса безусловно убит – снимаете с нас подозрения… – Дело в том,Борис Андреевич, что Муса убит несколько минут назад, его кровь еще не успеласвернуться. Все, кроме капитана Колзакова, находились в это время в комнате, наглазах друг у друга, то есть имеют, выражаясь юридическим языком, алиби.Господин же Колзаков не курит.

Аркадий Петрович замолчал, как будто сказал достаточно идальнейших объяснений не требуется. Борис, однако, недоуменно на него посмотрели спросил:

* * *

– И что с того, что капитан Колзаков не курит?

– В том, что он не курит, я убедился, взглянув на егоруки, на них нет характерных для курильщика желтоватых отметин. А если он некурит, то он и не убивал… – Горецкий выдержал эффектную паузу и продолжил:

– В кустах, возле места смерти нашего несчастногохозяина, я нашел следы длительного пребывания неизвестного человека. Онпрятался в зарослях, по-видимому наблюдая за домом, и курил. Окурки я подобрал,вы это видели. Окурки достаточно свежие, человек выкурил последнюю папиросудесять минут назад. Я думаю, что события развивались следующим образом: нектонеизвестный скрывался в этих кустах. Муса случайно заметил его, подошел и былубит, как нежелательный свидетель.

– Благодарю за ваши разъяснения, – произнес Бориснесколько обиженным тоном, – так, стало быть, появляется в деленеизвестный? Не слишком ли много накладок – два убийства, два убийцы? Откудавзялось такое количество злодеев?

– Я думаю, это случайное совпадение, хоть и не верю вслучайности, – признался Горецкий. – Но расскажу вам еще про односовпадение, из-за чего, собственно, мы с Саенкой оказались здесь, в этой Богомзабытой местности. Дня через два после вашего отъезда я разговаривал со своимчеловеком, который находится у партизан. Он сообщил мне, что небезызвестныйтоварищ Макар находится в их отряде. Как вы помните, меня очень интересовалэтот человек, и я просил своего агента особенно за ним присматривать. И вот,третьего дня агент, придя на встречу, сообщил мне, что товарищ Макар попоручению командира Повстанческого полка уехал в сопровождении двух татар, исовершенно случайно моему человеку удалось подслушать, куда именно. Онинаправились сюда, в эту деревню Ак-Тыкыр. Очевидно для того, чтобы перейтичерез промоину к красным.

– Так усилим посты, чтобы они не прошли! – вскочилБорис. – Колзакову надо сказать, он теперь вместо Стасского… – Этосамо собой… Но мне кажется, что убийство Мусы – их рук дело. Что-то они тутвынюхивали возле дома, какой-то у Макара есть дополнительный интерес. И мнехочется узнать, в чем он заключается. А насчет убийства Стасского, это совсемдругой случай. Тут уж, простите, всех нужно подозревать, и вас тоже, БорисАндреич… – Не извиняйтесь, я ваши принципы знаю, – угрюмо проговорилБорис. – Никому на слово не верите. Только с чего вы взяли, что каждый могего отравить?

Мы с капитаном Сильверсваном вообще вина не пили.

– Вот, расскажите-ка мне подробно про вчерашний вечер,а там уж будем разбираться, кто виноват.

Аркадий Петрович положил перед собой несколько листовбумаги, на которых сделал предварительные записи, и начал беседу.

– Все вошли в комнату одновременно?

– Да, вроде бы, – неуверенно проговорилБорис. – Вино уже было там, а еду принесла Фатима чуть позже. Все вдругзаговорили торжественно, предлагали тост.

Колзаков открыл бутылку и налил даме первой. Затем налил вовторой бокал, который взял Ткачев.

– Почему именно он?

– Так получилось, он оказался ближе всех и взял бокал,потому что говорил тост, что-то про Рождество. А потом он подошел к Стасскому исказал, что хочет с ним выпить из одного бокала, чтобы помириться, раз уж мывстречаем Рождество.

* * *

– Вы точно видели, что Ткачев пил из бокала?

– Это все видели, – ответил Борис. – Стасскийна порыв Ткачева что-то ответил, засмеялся этак противно, но бокал взял и отпилглоток.

– Вы ясно видели его лицо, оно никак неизменилось? – настойчиво спросил Горецкий. – Не было на нем ниудивления, не морщился он?

– Знаете, – проговорил Борис, – у него налице редко бывало приятное выражение. Так что в тот раз совершенно былонепонятно, то ли ему вино не понравилось, то ли просто собирается очереднуюгадость сказать и настроение всем испортить. Мы, кстати, второе подумали.

– Так, а с чего это Ткачев мириться со Стасским задумал,они разве ссорились?

– Да, я как раз видел буквально перед вечеринкой, какони во дворе резко разговаривали. О чем – не слышал, но видно было, чторазговор серьезный.

– А вы за Ткачевым внимательно наблюдали, не мог он вбокал что-то положить?

– Нет, – твердо ответил Борис, – он весь навиду был, тост произносил, все его слушали. Сказал, отпил половину и отдалСтасскому, а сам вообще отошел в сторону и в угол сел. А Стасский начал турусына колесах разводить. Нарочно много говорил, чтобы мы злились и ждали. Из-застола вставал, руками размахивал. Колзаков стоит с бутылкой наготове, а он мимонего ходит… – Скажите, Борис Андреевич, вот вы слушали Стасского, смотрелина него, можете вы утверждать с уверенностью, что ни на секунду не отвеливзгляд от его бокала с вином?

– Не могу, – честно ответил Борис. – Комнатабольшая, мы все сидели в разных местах… Борис вспомнил, что в течение вечера онвсе поглядывал на Юлию.

– Небось на даму больше смотрели, – вздохнулГорецкий.

– На нее мне было смотреть гораздо приятнее! –запальчиво ответил Борис.

Вторым полковник пригласил капитана Сильверсвана.

– Орест Николаевич, вы с лейтенантом Ткачевым появилисьздесь недавно.

Каково ваше впечатление, какие отношения сложились у здешнихофицеров между собой?

– Господин полковник, покойный поручик Стасскийотличался отвратительным характером… Конечно, о мертвых или хорошо или ничего…но в нашем случае, поскольку все обстоятельства дела крайне важны, мы не можемруководствоваться этой поговоркой.

– Конечно, – поощрительно кивнул Горецкий, –продолжайте.

– Я заметил, что поручик преследовал капитанаКолзакова, непрерывно задевал его, намекая на низкое происхождение. Капитан неотвечал ему, но мне показалось, что он едва сдерживается, что терпение его ужена пределе.

– Вот как? А скажите, Орест Николаевич, что делалКолзаков во время самой вечеринки?