– Если можно так ее назвать… Колзаков открыл бутылкувина и наполнил два бокала. Один из бокалов он дал Юлии Львовне, второй взял состола лейтенант Ткачев.

Горецкий сделал на своих листах какие-то пометки и кивнулСильверсвану:

– Продолжайте, прошу вас. Что было дальше? Выпила ливино Юлия Львовна?

– Кажется, да, хотя я не вполне уверен, а вот Ткачевточно выпил половину бокала, а вторую половину предложил Стасскому.

– Это не показалось вам необычным?

– Да, пожалуй. Но Ткачев сказал, кажется, что-то вроде:«Я хочу с вами помириться и выпить из одного бокала…»

– Значит, у них тоже была ссора?

– Я не удивлюсь, если была: поручик, по-моему, перессорилсясо всеми. Но сам я их ссоры не видел.

– И что же, Стасский согласился выпить с лейтенантом?

– Да, согласился, хотя что-то при этом сказал… –Вы не помните, что именно?

– Нет, не помню, какую-то колкость, как обычно.

– Хорошо, уточним это позже. Скажите, вы действительноуверены, что Ткачев пил из этого бокала? Не могло случиться так, что он толькосделал вид, что пьет?

– Нет, ни в коем случае. Я стоял рядом с ним, ближе,чем сейчас к вам, и хорошо видел, как он пил… быстро, в один глоток он выпилполовину бокала и передал его поручику.

«Пока все сходится, – думал полковник, – двачеловека совершенно одинаково описывают вчерашние события».

– И что же поручик? Он допил оставшееся вино?

– Да, но он пил его очень медленно, понемногу,маленькими глотками, и при этом говорил, говорил… – О чем же?

– Он обвинял русскую интеллигенцию в том, что она,потворствуя революционерам, сама накликала на свою голову большевиков… Но мнепоказалось, что эта речь была рассчитана только на то, чтобы, как обычно,испортить всем настроение. Кроме того, что он фактически обвинил всехприсутствующих в потворстве большевизму – и уверяю вас, совершеннобезосновательно, – он не отдавал бокал и явно получал удовольствие оттого,что пьет хорошее вино, не давая остальным такой возможности… Несколько раз напротяжении своей речи поручик останавливался; видимо, яд начал действовать, ион почувствовал дурноту. Однако он допил вино до конца и только после этогоупал… Сильверсван вспомнил это тягостное мгновение и его лицо чуть заметноскривилось.

– А что случилось с его бокалом? Капитан задумался,наконец после значительной паузы он неуверенно сказал:

– Кажется, падая он выронил бокал… знаете, тут началасьтакая суматоха, что я не обратил на это внимание.

– Хорошо, Орест Николаевич, я благодарю вас за помощь.Но мы говорили только о Стасском. Вы не заметили, как вели себя остальные?

– Лейтенант Ткачев во время речи Стасского сидел вдальнем углу, Юлия Львовна в этот вечер вообще мало говорила, она никак нереагировала, даже когда Стасский в процессе своей речи подходил к ней близко. Апоручик Ордынцев все поглядывал на нее, – улыбнулся Сильверсван.

– Молодость… – понимающе кивнул полковникГорецкий.

Вездесущий Саенко уже успел разузнать, что Борис прошлойночью в своей комнате отсутствовал. Его любовные похождения полковникаГорецкого ничуть не интересовали, но в данном случае расследовалось убийство,так что полковник должен был знать диспозицию.

– И еще последнее, – спросил Горецкий, – вы слейтенантом Ткачевым давно служите на одной канонерке?

– Да, уже около года.

– И за это время он не покидал надолго корабль?

– Нет, только во время эвакуации из Новороссийска былоткомандирован ненадолго в распоряжение коменданта города.

– Благодарю вас, господин капитан, вы можете идти.

– Да, господин полковник, – проговорил вдругСильверсван задумчиво, – когда мы пришли сюда в этот дом… я имею в виду,когда мы впервые здесь появились… – Да? – переспросил Горецкий, видя,что Сильверсван не решается продолжать.

– Знаете… я не уверен… возможно, мне это толькопоказалось… – Все-таки расскажите мне, – поощрил морякаГорецкий, – каждая мелочь может оказаться важной.

– Да нет, – Сильверсван, по-видимому, принялрешение, – нет, наверное, это мне только показалось.

Полковник еще раз поблагодарил Сильверсвана и отпустил его.Затем он сделал еще несколько записей в своих листах и попросил дежурившего задверью Саенко пригласить капитана Колзакова.

Капитан вошел и встал чуть ли по стойке «смирно».

– Присядьте, Николай Иванович. Я хочу, чтобы выпостарались вспомнить, с кем у покойного Стасского были ссоры.

– Так ведь со всеми! – проговорил капитан собреченностью в голосе. – А со мной – так каждую минуту! Покойник, не тембудь помянут, такой был вредный человек – спасу нет!

– Из-за чего вы с ним ссорились?

– Да вообще-то я не правильно сказал… Не мы с нимссорились, а он меня допекал постоянно. Видите ли, я из простых. Родитель мойпокойный солдатом был…

* * *

– Я не вижу в этом ничего зазорного, – дружелюбнопроговорил Горецкий, – напротив, это говорит о ваших способностях ихрабрости. Бывший Главнокомандующий генерал Алексеев, основательдобровольческого движения, тоже был сыном солдата. Этим можно только гордиться.

– Да вот… – Колзаков явно чувствовал себя не всвоей тарелке, – а я как-то не умею ответить… он меня все шпынял, вседопекал… а теперь могут подумать, будто это я его… за это… Ну, не убивал яего! – выкрикнул капитан неожиданно высоким голосом.

– Не волнуйтесь, Николай Иванович, никто вас и необвиняет… Лучше вспомните. С кем еще у поручика были контры?

Колзаков задумался, наконец неуверенно и неохотно он сказал:

– С Борисом Андреичем они вчера схлестнулись, споручиком Ордынцевым.

– Когда? – уточнил Горецкий с интересом.

– Да почти перед самой этой вечеринкой не??частной. Ячерез двор шел, а они стоят друг против друга… кажется, вот сейчас подерутся.Борис Андреич даже за руки его схватил, покойника то есть… в смысле поручикаСтасского. – Колзаков окончательно сбился и смущенно замолчал.

– Хорошо, хорошо, – ободрил Горецкийкапитана, – не волнуйтесь.

– Так ведь получается, будто я на Бориса Андреичанаговариваю… чтобы от себя подозрения отвести… – Не волнуйтесь, я вовсетак не думаю. Просто очень важно восстановить вчерашние события во всехдеталях, и ничего нельзя упустить из виду.

Горецкий снял пенсне и помассировал пальцами переносицу.Лицо его отвердело. Он продолжил:

– Скажите, господин капитан, когда здесь появилисьновые люди – морские офицеры и Юлия Львовна Апраксина, присутствовали вы в этотмомент?