Отношения не сложились сразу. А испортились окончательно, когда решался вопрос о пограничных войсках. Они входили в состав МВД СССР, но Серов хотел перетянуть их в свое ведомство. Дудоров держался за них, как ростовщик за медную копейку. Василий Степанович встал на сторону Серова.

— По специфике работы пограничники являются именно частью государственной безопасности. Там чекистская работа. Вотчина границы — это и контрразведки, и разведки. Какое это имеет отношение к общественному порядку? — высказался Ясный на коллегии МВД.

— Ты за ГБ ратуешь?! — взорвался Дудоров.

— Я за государственные интересы ратую.

Министр поставил галочку. И подгадал нужный момент, чтобы свести счеты.

С начала 1956 года страну лихорадило. Прошел XX съезд партии с секретным докладом о разоблачении культа личности, который сразу же попал в руки западных недругов, а следом стал известен всему советскому народу. Началась охота на ведьм — виновников «культа личности». Главная военная прокуратура, проводившая эту работу, предъявила Ясному ряд претензий. Ему припомнили участие практикантом в особых следственных группах 1937 года, выселение в 1941 году из Горького членов семьи командующего особым Белорусским военным округом Дмитрия Павлова, расстрелянного за катастрофу на Западном фронте в начале войны.

Ясного начали таскать в Комитет партийного контроля, где заседала комиссия, предававшая остракизму виновников репрессий. Какая-то озлобленная, в годах, очкастая ведьма — член этой комиссии, бросила презрительно:

— Тоже мне герой. Они при Берии себе ордена сами вешали.

— За каждый орден могу отчитаться, — спокойно произнес Василий Степанович, стараясь не сорваться. — За Харьков. За Волго-Дон. За бандеровцев.

Воспользовавшись этим поводом, а также реорганизацией с разделением УВД на самостоятельные подразделения по Москве и Московской области, чиновничья душа Дударов под шумок издал приказ об увольнении Василия Ясного, живой легенды советских органов госбезопасности. Росчерком пера отправил матерого, опытного, полного сил льва на покой. Пенсию генералу определили в сто рублей. И попрощались неласково.

Василия Степановича сперва захлестнула волна обиды. Он позвонил Хрущеву. Тот уже воспарил в заоблачные выси, в СССР почти не бывал, все летал как птица по заграницам.

— Я сейчас в Индию. Прилечу — и решим твое дело, — без намека на сочувствие пообещал Никита Сергеевич.

И Ясный понял — ничего он решать не будет. Ему не нужны под боком люди, которые знают его настолько хорошо. У него теперь новое окружение — хор льстецов. И новые авторитеты — его зять журналист Алексей Аджубей. На любой вопрос последнее время Хрущев отвечал:

— Хорошо, я еще с Аджубеем поговорю.

Получив расчет в родном ведомстве, Василий Степанович отправился в ЦК. На него там смотрели с некоторым подозрением и напряженностью. Но полностью сбросить с доски не решились.

Инструктор ЦК в своем маленьком кабинете на Старой площади предложил:

— Есть должность руководителя восстановления Волго-Балтийского канала. Дело вам знакомое. Согласны?

— Ну а куда я денусь?..

Строить канал — так хорошо знакомая работа. Правда, таких трудовых и административных ресурсов, как раньше, у Ясного не было. Зато поступала новая невиданная техника.

Изгоняя генерала из высшей номенклатуры, по традиции у него тут же забрали дачу в Серебряном Бору, машину с правительственным сигналом. Но бытовые моменты волновали его мало. Семья накормлена, одета, сын поступил в МГУ на юридический факультет, дочку отговорили идти в балерины, и теперь она в педагогическом. Квартира есть. Так что все нормально. Больше его заботило восстановление собственного доброго имени и снятие взыскания по партийной линии, которое ему объявили в рамках борьбы с культом личности Сталина.

Он обивал пороги в Комитете партийного контроля ЦК КПСС. И доказывал, что в делах 1937 года участвовал в качестве практиканта — где-то поставил подпись на документе, где-то составил протокол допроса. Но сам дел не вел и грехов за ним нет.

Все это издевательство длилось много лет. И Ясный бился в глухую стену. В конечном итоге в 1960 году парткомиссия при КПК признала обвинения несостоятельными, но партийное взыскание оставила.

— А за что, если я ни к чему не причастен? — не выдержал и сорвался Василий Степанович.

— Вы виноваты в том, что не восстали против антипартийных действий руководства НКВД того времени, — отчеканил руководивший заседанием председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Николай Шверник.

Ясный изумленно посмотрел на него. Генерала всегда поражало, с каким умным видом люди умеют глаголить такую невероятную чушь. Можно подумать, сюда съехались декабристы прямо из глубины сибирских руд, где томились за свои убеждения. На самом Швернике грехов было куда больше, что не мешало ему быть в первых рядах борцов с культом личности.

Пока Ясный строил очередной канал, в Москве грянул гром — была изобличена оппозиция, официально названная «Антипартийной группой Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шипилова». Они решили сместить Хрущева с должности. Очень уж в лихой вираж вводил Никита Сергеевич страну — своими разоблачениями нанес страшный удар по идеологии и авторитету СССР, затеял дикие экономические эксперименты, не воспринимал никакой критики.

За отстранение бунтовщики набрали достаточное количество голосов членов Политбюро, но Никита Сергеевич благодаря председателю КГБ Серову и министру обороны Жукову выкрутился и раздавил своих оппонентов. И после этого воцарился фактически единолично. И уж теперь стал чудить, не оглядываясь ни на кого.

Человек вызывающе невежественный, Хрущев полагался больше не на знания об окружающем мире, а на экстравагантные собственные представления о нем. Любитель крайностей, еще на Украине он писал письма Сталину с дикими предложениями, типа все украинские черноземы засеять латиноамериканской сельхозкультурой чумизой. Сталин на это смеялся и говорил:

— Что еще этот фантазер придумал?

Сталин сдерживал его кипучую энергию, направлял в нужное русло с пользой для общего дела, зная, что исполнитель тот идеальный. Теперь его дурную энергию не мог остановить никто. А в государственных делах хуже дурака с инициативой нет никого.

Результаты долго себя ждать не заставили. Он усилил разоблачение сталинских репрессий, выставляя себя чуть ли не жертвой, хотя на деле был их прямым участником. Гневно обличал самого Сталина, хотя лично никакой ненависти или озлобления к нему вообще не испытывал. Просто посчитал, что нашел эффективный способ укрепить собственную власть, что, надо отдать должное, сработало в борьбе с антипартийной группой — их убрали именно как наследников дела «культа личности». В результате перессорился с Китаем, авторитет СССР на международной арене рухнул, от него отвернулись даже люди, которые еще недавно боготворили Страну Советов. Начал бунтовать мировой социалистический лагерь.