Эвелина, шагнувшая в призрачное сияние, разливающееся под сводами заброшенного храма, и рада бы была повернуть назад, тем более что руки моментально заледенели и за порогом ожидало не угощение, а неведомая злая сила. И рада бы, да никак. Она больше не маленькая девочка, укрывшаяся за спиной отца. Адриан Соль, пусть и вышел на покой, всегда помогал советами, подсказывал. Эвелина с грустью призналась самой себе, что, хоть она и гордилась успехами в качестве помощника короля, на самом деле настоящим королевским артефактором оставался отец. Так и тащил бы все на своих плечах, если бы не поворот судьбы, перевернувший жизнь Эви. Она больше не маленькая девочка. Никто не придет на помощь, когда она выйдет на битву с… С чем? Мейджи пока не знала.

Она оглядывалась, надеясь увидеть подсказку, но стены, покрытые белым налетом, безмолвствовали. Дегар шагал впереди, держа кинжал наготове. Эви за ним, готовясь прикрыть магией, если придется.

Коридор закручивался в спираль и одновременно уходил все ниже — точно гигантская пустая раковина улитки, зарытая в землю.

«Улитка!» — мысленно хихикнула Эви, хотела поделиться шуткой с Дегаром, но не успела: поднялся ветер, засвистел, загудел, мечась между узких стен, завыл, сбивая с ног.

Эвелина шлепнулась на колени, и ее поволокло наверх — такой силы был ветер. Она закричала и сама не услышала себя в этом вое. Неведомая сила выталкивала их прочь.

Дегар с трудом стоял на ногах, шагал, наклонившись вперед, но как-то услышал, почувствовал. Он обернулся, ухватил Эви за шиворот, поднял и поставил рядом с собой.

И снова мейджи от растерянности не сразу сообразила, что она не принцесса, которую нужно спасать: спасать должна как раз она. Пора вспомнить, что она не зря пять лет протирала штаны в Академии.

— Держи меня за талию! — крикнула она в ухо демона. — Толкай перед собой!

Тот послушался без лишних разговоров. Обнял, прижал спиной к себе. Эви потерла ладони друг о друга, согревая — пальцы совсем окоченели и потеряли чувствительность — и выставила перед собой лодочкой, создавая щит. Такой много энергии не забирает, а беснующийся ветер теперь разбивался о преграду, обтекал с двух сторон.

Идти стало намного легче. Виток. Еще виток. В какой-то момент ветер сдался и стих. Эви даже потопала ногами, чтобы убедиться, что не оглохла: тишина после душераздирающего воя накрыла будто колпаком.

Обороты спирали становились все уже. Еще немного, и путники выйдут в сердцевину. Что ждет их там?

Они так и ввалились в круглую белую комнату с низким потолком, как шли — Дегар обнимал Эви одной рукой за талию, а в другой сжимал оружие. А Эви держала ладони на весу, чтобы не тратить время на подготовку и тут же сплести нужное заклинание.

Здесь было светло, точно днем: сверкали кристаллики снега на стенах, сияло множеством граней ледяное ложе. В центре ложа мерцал, искрился прозрачный камень, и казалось, будто стены и сам воздух пульсируют вместе с ним.

— Гристринс… — выдохнула Эвелина.

Вот же он, стоит только протянуть руку. Но сначала нужно осмотреться. Дегар понял, что мейджи не собирается сломя голову нестись к артефакту, и отпустил ее.

Они подошли и встали в шаге от желанной добычи. Гристринс выглядел беззащитным и неопасным, зато все остальные артефакты принялись пульсировать в такт с алмазом. Верно говорили, что он главный: Эви ощущала, как густеет в пространстве вокруг нее могучая сила. Даже плохенький и слабый маг станет великим, овладев пятью артефактами. И очень захотелось взять все пять камней в руки, почувствовать, как по венам течет магия. Да такая, что можно горы свернуть!

«Возьми меня! — пел Гристринс. — Завладей мной!»

Эви и сама не заметила, как покачивается в такт мелодии, которую слышала только она. Сделалось вдруг тепло, уютно, будто кто-то набросил на плечи меховую накидку. Веки потяжелели.

— Ты мой… — прошелестели губы. — Только мой. Никому не отдам…

Свет померк. И во тьме кто-то двинулся навстречу. Чужой, злой, опасный. Враг. Хочет забрать камень. Убить. Убить!

— Эвелина, очнись! — прорезал мрак знакомый голос.

Знакомый? Откуда она его знает? Да и нет здесь никого. Только чужой. Надо защитить Гристринс!

Комок плазмы сам сорвался с руки, с грохотом разбился о стену. Чужой успел отскочить. Ничего, далеко не убежит!

Щеку обожгло пощечиной. Ах ты тварь! Где ты, враг? Прячешься? Отступаешь в тень? Жалкий трус! Выходи!

Враг подкрался со спины, обхватил, прижал руки к бокам — теперь не сплести ни одного заклинания. Эвелина зарычала, будто дикая кошка, завертелась ужом. Зубы сами нашли теплое, мягкое, сдавили, так что во рту стало солоно. Враг прерывисто втянул воздух. Ага, больно? Еще не так будет больно!

— Эвелина! Огонек! Услышь меня!

Огонек? Что-то дрогнуло в груди при этом слове. Кто так ее называл? Он… дорог ей? Где он?

Но едва хватка врага чуть ослабла, Эви зашипела, вывернулась из объятий, закрутилась юлой, разбрасывая во все стороны острые воздушные стрелы. Враг приглушенно вскрикнул: значит, одна настигла цель. Но и магия таяла на глазах. Осталось разве что на пару заклятий.

А чужой все еще был жив. Кружил поблизости. Крался. Ждал, пока мейджи ослабнет. Эвелина завыла от бессилия и ярости. Убить. Убить. Пока он не забрал Гристринс!

Она шарила руками, надеясь нащупать врага, но тот ускользал. Неуловимый, быстрый, ловкий. Хоть и большой. Да, большой и сильный. Эви шла по пятам, а все не могла настигнуть.

В какой-то момент неловко оступилась и поняла, что чужой снова скользнул за спину. К горлу прижался холодный металл — лезвие кинжала. Из крошечной царапины выступила капелька крови, потекла по шее. Щекотно. Эвелина хихикнула, глядя перед собой незрячими глазами.

Ну вот и все. Чужой убьет ее. Или она убьет чужого. Останется только один. Потому что стоит врагу опустить кинжал, как Эви не даст спуску. Чужой так близко, что не уйдет от смертельного заклятия. Она не промахнется. Нет.

— Эвелина, — тихо произнес на ухо знакомый — да где же она могла его слышать? — голос. — Огонек… Любимая моя…

Эвелина попыталась пошевелиться, но руки были крепко прижаты к телу. Нет, не получится ударить «Секирой», а заклятие она уже сплела и держала наготове в сведенных от усердия пальцах.

Чужой содрогнулся, будто изнутри его терзала жестокая боль.

— У меня нет выхода. Я должен… Я должен!

Он повторял и повторял, что должен. У Эви перед глазами вдруг возник образ демона и топор палача, занесенный над его головой. Кто этот демон? Зачем он пожертвовал своей жизнью? Неужели жизни не жаль? Что может быть настолько важным?

Лезвие чуть сильнее продавило кожу, было уже не щекотно, сделалось страшно. Страх пробивался сквозь темноту, окутавшую мысли.

— Больно… — прошептала она.