— Вот как? Значит, только благодаря последнему камню артефакты получают ту самую великую силу?

— Да.

— А соединяет — это значит?..

Эви приподнялась на локте и вопросительно посмотрела на Дегара, тот совершенно по-человечески пожал плечами. Эвелина не удержалась от улыбки.

— Знаешь, если бы я встретила тебя сейчас, то ни за что не отличила бы от человека. Ты теперь вовсе не кажешься куклой… Ты действительно особенный демон.

— Не такой особенный. Я захотел понять вас, поговорить с вами на вашем языке. Все беды оттого, что мы не смогли услышать друг друга.

Разговор скользнул на зыбкую дорогу, и Эви решила его не продолжать. Всему свое время, когда-нибудь она обязательно задаст вопрос, зачем Дегару артефакты. Но не сегодня, когда терпко пахнет сухой хвоей и дымом костра, когда Эви щекой лежит на плече Дегара, а его большая рука накрыла ее бедро, согревая. Эвелина чувствовала себя в безопасности. И пусть сквозь густую листву пробивается алый свет — Бальтазар неподалеку развел огонь, — Эви больше не боялась его.

Так прошло еще два дня. Эви мысленно пролистала все учебники и книги, которые хотя бы раз попадали ей в руки, перебрала все редкие заклинания. Дошло до того, что она как одержимая бормотала вслух: «Ленар зачарован на жизнь Бальтазара. Снять нельзя — он просачивается сквозь пальцы. Убьем — рассыплется прахом…»

Она брела, как слепая, и не заметила, что Дегар встал столбом, влетела в его спину.

— Ай! — Мейджи схватилась за ушибленный нос. — Ты чего?

— Он врет, — негромко произнес демон.

— Кто? О чем ты?

— О Бальтазаре. Будь это Арканар или Харамон, любой другой артефакт, все было бы просто, но не Ленар.

— Почему? — опешила Эви. Какая-то смутная догадка маячила на краешке сознания, но мейджи никак не могла ухватить ее за хвост.

— Что будет, если ты затянешь удавку на его шее?

— Ну… — Эви моргнула. — Он умрет.

— Нет, не умрет. Что ты знаешь о Ленаре?

— Он… О Пресветлая! — воскликнула она, догадавшись. — Ленар поддерживает жизнь в умершем еще несколько часов! Не знаю, будет ли живо только тело или… Неважно! Заклятие не сработает, потому что Бальтазар будет не жив, но и не мертв. Ленар обретет плотность, но не исчезнет.

Дегар и Эви встретились взглядами.

— Ты должен уйти как можно дальше. Мне Бальтазар не сможет причинить вред, но тебе — да. Я позову, когда все закончится.

— Не разговаривай с ним. Не сомневайся. Сделай то, что должно.

— Обещаю. И сделаю это с превеликим удовольствием!

Демон кивнул. Эвелина дождалась, пока шум и треск веток стал едва слышен, и дернула поводок, принуждая Бальтазара выйти к ней из-за стволов.

Ошейник на шее причинял боль, врезаясь в кожу, подгонял, но когда Бальтазар вышел из-за деревьев, казалось, он сделал это по собственной воле. Шел неторопливо. Его выдавало лишь то, что иногда он тянулся рукой к шее, однако, опомнившись, тут же опускал ее.

Король Ферранда не заслуживал жизни, но то, как он шел на казнь, вызывало уважение. Ведь он наверняка догадался, зачем Эви отослала Дегара и приказала выйти к ней. Смотрел прямо в глаза. Эвелина не к месту вспомнила демона за секунду до того, как топор палача отрубил ему голову. Он тоже поглядел прямо в лицо Эви. Если бы только она могла отмотать время назад, она бы кинулась с шаткого помоста, заслонила собой, не позволила свершиться несправедливости… Но здесь другое! Бальтазар должен умереть. За Лисси и ее загубленную жизнь, за Рива, за всех, кого он не пожалел. А еще им нужен Ленар.

— На колени! — крикнула Эвелина и дернула поводок.

Только бы не сорвался голос, только бы король не заметил, как ходят ходуном плечи. Изнутри Эви сотрясала дрожь.

Бальтазар не удержался на ногах, рухнул на колени. Его голова оказалась на уровне груди Эвелины, и она заставила себя подойти ближе.

«Не рассуждать. Не думать. Действовать!»

Надо лишь как следует натянуть нить. Это быстрая, милосердная смерть.

— Отвернись!

Бальтазар не отвернулся, медленно покачал головой. Мейджи вздернула подбородок, уставилась на верхушки ясеней, приказывая подступившим слезам закатиться обратно под веки. Что за пытка!

Лес чернел вокруг. Шелестел, скрипел ветвями. Он не осуждал. Не имел права осуждать! Бальтазар заслужил свою участь. И свидетелей не будет — даже Дегар, как договаривались, сдержал слово и ушел далеко в чащу.

Когда Эви снова посмотрела на короля, его лицо почернело. Но он продолжал стоять на коленях, губы шевелились, повторяя одно и то же слово: «Прости». Или Эвелине только хотелось так думать? Ведь он мог бормотать проклятия или на границе жизни и смерти просто не понимал, что происходит.

— Что? — неуверенно переспросила она.

Напрасно! Лучше бы потуже затянула удавку. А Бальтазар стал шарить на груди, сорвал цепь с Ленаром, сжал в горсти и невидяще протянул на раскрытой ладони. Эви коснулась перстня, почувствовала, что камень нагрелся от тепла живого человеческого тела. Пока живого. А еще артефакт сделался осязаемым, можно было забрать камень. Бальтазар недвусмысленно предлагал обмен: его жизнь на Ленар.

— От…пусти…

Вот, значит, как. И вовсе не нужно его теперь убивать.

«Ты обещала Лисси! — прикрикнула на себя Эвелина. — Не раскисай!»

Но, оказывается, задушить человека ой как непросто, пусть даже отъявленного негодяя и убийцу. Из уголка рта Бальтазара потянулась тонкая струйка крови, а губы посинели. Эви содрогнулась.

«Я ведь не палач», — в отчаянии подумала она.

И понимала, что нельзя длить мучения, и решить дело одним махом не могла.

— Я твоя хозяйка, — прошептала она ошейнику, сплетенному из волос несчастной Лисси, и хотела закончить: «Сожмись!», а сказала: — Растворись.

Она выхватила из руки короля Ленар, а сам Бальтазар, надсадно кашляя, упал на землю, вдавился лицом во влажный мох. Только тогда Эви поняла, что натворила. Она освободила могущественного мага, над которым больше не было ее власти.

— О нет…

Эвелина отступила на шаг от корчащегося тела, еще на шаг — и бросилась бежать.

«Прости, Лисси, прости. Я не смогла, не смогла… Я все-таки слабая…»

Бальтазар благодарить не станет, да и не нужна им его благодарность, но пусть оставит их в покое. Пусть возвращается в столицу, ездит на охоту, пирует…

«Отнимает невинность! — подсказал жестокий голос, и звучал он как голос Елисаветы. — Убивает невиновных!»

— Замолчи! — крикнула Эвелина вслух.

Она неслась по подлеску куда глаза глядят. Ветки цеплялись когтями за плащ, хлестали по лицу, оставляя царапины. Каким-то чудом Эвелина не запнулась о торчащие коряги, не угодила ногой в ложбину, не улетела в овраг. Она не вспоминала о Дегаре, не искала его. Он сам догнал ее, схватил в охапку и долго стоял, дожидаясь, пока рыдания стихнут.