И остаться. Потому что то, что вот-вот должно было случиться в супружеских покоях, не укладывалось в голове.

Мне всегда казалось, что у меня будет лишь один мужчина. Тот, что первый, он же и последний. С самого начала супружества все пошло гхарру под хвост, но теперь… теперь это ощущение снова крепло. Не хотелось, чтобы ко мне прикасался кто-то другой, кроме первого.

Нетфорд обещал защиту. Что никто меня не обидит и слова дурного не скажет… Но здесь его не было. А Эйдан говорил много, очень много дурных слов! И явно собирался не раз обидеть.

— Все эти дни вы и смотреть на меня не желали, — сообщила ему негромко, провожая взглядом кувшин. — Не помнили, чья я жена.

Мой истинный муж, дарованный богами и законами, встал у стола. Нацедил в свой бокал очередную порцию, оценил на свету насыщенный пурпур напитка.

Видит Варх, Эйдану было уже достаточно. С каждым новым глотком губы на красивом лице кривились все неприятнее.

— Так сколько раз у вас было после алтаря? — отвернулся он от кувшина.

Младший герцог качнулся, приблизился, встал надо мной. Одной рукой рисовал в воздухе узоры наполненным бокалом, другой крепко держал меня за плечо.

— Сколько чего? — заморгала ресницами, теряя связь с реальностью.

— Ну же, говори… Хочу услышать признание из твоего хорошенького лживого ротика, Эллайна, — он рывком поднял меня к себе, поставил перед сопящим носом. — Вчера? И сегодня? И когда еще?

Муж словно обезумел. Принялся вдруг трясти меня во все стороны, отрывая кружево от рукавов. С запястий посыпались бледные искры, но их после тренировки осталось немного. Резерв не восстановился, лишь равнодушный ветер завывал внутри.

— Говори!

Я упрямо молчала, сжимая зубы. Это мое бремя, только мне его нести.

— Хорошо. Сегодня мы будем аккуратны, — пообещал Эйдан, дергая шнурок на брюках. Он выпустил меня, но не бокал. Позволил рухнуть в постель. — А завтра тебя снова проверит целитель. Надо убедиться, что при появлении наследника я не буду воспитывать чьего-то бастарда.

— Ваша светлость… — я разыскивала милосердие в его колючих светлых глазах.

— Ложись, дражайшая. Или я уложу тебя силой.

Муж больше не касался меня руками, но прибивал бешеным взглядом. В нем было столько всего намешано! От ярости и раздражения до пренебрежения и какого-то болезненного желания.

Нет, милосердия там не имелось…

Шумно отхлебнув, Эйдан отбросил бокал на ковер, залив голубую шерсть алыми брызгами. Порывисто нагнулся и впился губами в мой рот. На язык потекла терпкая жидкость, которую герцог не успел проглотить. Наполнила тело слабостью и жгучим отвращением.

— Если дело только в наследнике, почему не подождать осмотра? — пробулькала, вынужденно сглатывая крепкий напиток. Горло разодрало, я чуть не захлебнулась. — К чему эта… «аккуратность», сир? Вы пьяны и еле на ногах стоите…

Заметив новый маневр, я увернулась от его губ. Скривилась в ужасе.

— Поэтому тороплюсь прилечь, дражайшая. В своих покоях. Это ведь мои, я не спутал? — муж небрежно пихнул меня в плечо, заставляя завалиться на подушку.

Мышцы размягчило апатией. Я вяло отползла подальше, опасаясь, что Эйдан с минуты на минуту рухнет сверху.

— Мне нехорошо, — потерла лоб запястьем.

Похоже, я промерзла на том пустыре до костей. Тело начинало ломить приближающейся лихорадкой, но это была не главная моя проблема.

Юбка вдруг задралась порывом ветра, и Эйдан с любопытством оглядел кружево нижней сорочки. Смущенная наглым рассматриванием, я попыталась подняться. Но граксов воздух настойчиво прижал меня к подушке, не давая шелохнуться.

— Ты права, Эллайна: дело не только в нашем с тобой долге. Я заслужил право попробовать собственную жену. И я должен напомнитьвсем, чья ты, южанка, — прохрипел он с неприязнью. Словно роль дегустатора была ему противна, но и тут был какой-то долг, который необходимо отдать.

Его бледное тело, пропитанное насквозь крепкой дрянью, и секунды не стояло ровно. Колыхалось, точно плакучая гава на осеннем ветру. Эйдан морщился при каждом развороте, все еще ощущая тяжесть ранений.

Я могла попробовать справиться с ним. Пожалуй, хрупкая обессилевшая южанка и нетрезвый северянин, мучающийся болями, — примерно в одной боевой категории. Но изменит ли это хоть что-то?

Не сегодня, так завтра младший герцог явится в наши покои за наследником Севера. И примется брезгливо, но усердно исполнять долг «всякого сына Эквеноров».

— Не бойся, дражайшая. Я не намерен причинять тебе боль.

— Не намерены?

А по желчи, что стекала с его языка при каждом слове, казалось, что это единственное, о чем мыслит муж. О том, чтобы наказать и меня, и Нэда за свою ошибку. За свою невоздержанность, легкомыслие и глупость.

— Я искусен, обходителен, умел… Тебе разве не говорили? — он разгладил морщинку на светлом лбу и стряхнул серебристые волосы с плеча. — Я обязан узнать, какого ты вкуса. Ятвой муж.

— Дело в Нетфорде, да? Вы его ненавидите?

— Ненавижу? Нет. Он мой брат. И владыка Предела. Всегда знает, как правильнее, как лучше для севера… Руководит судьбами других, как фигурками на игровой доске. Смотрит с укором на тех, кто смеет думать и о своих желаниях…

Едва я отвлеклась на беседу, Эйдан упал в кровать. Вмял меня в простыни, чуть не переломав кости. Продолжил сдавленно:

— Старший сын своего отца… Долг, долг, долг! Но знаешь, чего он не может?

— Чего? — прохрипела, пытаясь отползти к самому изголовью.

Эйдан оказался не таким легким, как его нрав и ветерок.

— Забратьмоюжену. Нэд слишком чтит традиции, слишком верен долгу… Он слишком Эквенор, — Эйдан погладил меня по губам, улыбнулся хитро. — Он никогда не нарушит правил.

— Вы жестоки, — я растерянно покачала головой.

— Брату полезно почувствовать себя уязвимым. Не всемогущим. Он так хотел, чтобы я нес бремя ответственности, чтобы исполнял долг Эквеноров? Так вот, дражайшая, я здесь, чтобы его исполнить, — кружево под моим платьем обиженно затрещало. — И принять, наконец, невесту, которую так заботливо подыскал для меня старший брат. Нэд сам велел мне делать наследника… Ведь «это я умею лучше всего»!

— Жестоки, мстительны и пьяны… — покивала своим мыслям, во все глаза глядя на супруга. — Ворчите так, будто у его светлости есть все, чего он пожелает. Что «все»? Серый пейзаж за окном и бремя долга, которое никто с ним не спешит разделить? Клеймо вдовства и случайное дитя без права на имя? А вы… Вы всю жизнь ведете себя, как блудливый гхарр! Словно никому ничего не должны, кроме как мять чужие юбки!

— И вел бы дальше, если бы не Нэд… — устало профыркал Эйдан и с треском рванул на мне шнуровку. Переход от слов к делу вышел столь внезапным, что я вся съежилась.