бы пытался меня отторгнуть. Прогнать домой, на юг. При этом сам привязал накрепко к мерзлой земле — магией, брачными клятвами, запретными чувствами.

Быть владыкой Предела — это не про любовь. Быть женой Эквенора — видимо, тоже.

Поцелуй — какой-то из тех, последних — до сих пор жег губы. Тело неуклюже пошатывалось, ноги скользили по заледеневшей снежной корке. Лопатками я ощущала тяжелый взгляд, которым провожал меня хозяин дома за конюшней.

Будь во мне немногим больше смелости и понимания, что наутро я смогу с этим справиться, я бы осталась. Не из необходимости, не из страха потерять дорогого мужчину… А потому, что сама этого желала. Быть с ним, принадлежать ему — во всех известных богам смыслах. Засыпать в его руках и просыпаться в них же.

Но здесь, в Ташере, это было решительно невозможно. Не было тут тропы, что соединила бы замерзший юг и отогревшийся север…

Нетфорд, конечно, мог бы воспользоваться правом владыки и запретить говорить обо мне дурное… Но разве могла я, чужая жена, оставаться ночами в домике за конюшней, а наутро завтракать с леди Кетрисс и сиром Эрфордом? Смотреть в глаза Эйдану, обсуждать гуляния с Хари?

Кто-то другой, наверное, мог бы… Но не я. Меня стыд и унижение с потрохами сожрут в первое же утро!

Но сегодня, будь смелее, я бы осталась… На одну ночь. Чтобы пальцы запомнили, как под ними наливаются силой тугие мышцы. Как перекатываются, когда тело герцога нависает над моим. Как разогревается его кожа, стоит коснуться ее ладонями…

Я судорожно сжала кулачки и сунула в карманы плаща. Пальцы и сейчас все помнили. Все, что нынче осталось при мне — это память. И еще огненный клубок чувств, превращающий сердце в уголь.

Вряд ли я смогу когда-нибудь так же сильно полюбить Эйдана. Пока даже симпатию к мужу обнаружить в себе не получалось!

Свяжи нас магия, все было бы проще. С первой минуты единения стихий мы бы уже не видели ничего, кроме друг друга… И не пришлось бы темной ночью возвращаться в пустую спальню, в которой меня никто не ждет.

Леди Кет понимала, как сильно все запутается, если стихии свяжут меня не с тем Эквенором. Но ее, как всякую хранительницу Предела, больше заботило благополучие крепости. И подступающая к границам Ташера ледяная ночь…

Сонливость, вызванная холодом, магической опустошенностью и усталостью, немного притупляла отчаяние. Кое-как переставляя ноги, я добралась до своего крыла и открыла дверь спальни. И тут же поняла, как крепко ошиблась: меня тут ждали.

— Дражайшая? — лениво поднялся с подушек Эйдан и отдернул балдахин, частично скрывавший бледную фигуру.

Мой настоящий муж, не мираж, вызванный горячкой! Лежащий на постели в одних светлых подштанниках! Остальные его одежды были аккуратно сложены на спинке кресла.

От огненной чаши в стене шел сильный жар, и я невольно устремила взгляд туда. Узнала шелковую ткань, которую с аппетитом поедало пламя. Судя по серебристой вышивке, там догорало мое серое платье.

Не на такую чистку я рассчитывала, кидая наряд в корзинку для белья…

— Ваша светлость? — я ухватилась за дверной косяк, повисла на теплой деревяшке, не решаясь сделать шаг внутрь. К моему слишком настоящему супругу, который лучше бы оказался видением.

Эйдан сощурился, разглядывая мой взволнованный вид. Так сразу и не понять, что раздосадовало его больше — слишком поздний визит, помятое лицо, мокрые щеки или платье в снежных разводах и копоти. Но знакомая брезгливость вновь тронула красивые полные губы.

— Я был в покоях брата. Надеялся застать «владыку Предела», но он изволил сбежать… Зато я совершил интереснейшее открытие.

— Какое? — я сделала шаг вперед, и дверь за спиной тихо затворилась.

— Вся его постель насквозь провоняла духами моей жены.

Равнодушно поведя плечом, Эйдан потянулся к прикроватному столику и схватил с него стеклянный флакон. Сковырнул серебряную заглушку, приник к сосуду носом. Поморщился, словно парфюмированная вода пахла болотной тиной и гнилыми тушами.

— Да, верно, это твои…

— Вы так хорошо разбираетесь в дамских парфюмах, ваша светлость, — пробубнила неприязненно, обходя постель на безопасном расстоянии.

— Тонкий флер водяных лилий… и чего-то ягодного… — младший герцог задумчиво поднял брови домиком и уставился на потолок. — Так пахла ты тем утром, когда сообщила мне о том, что третья Великая ночь минула.

— Я выбросила флакон в корзину для стирки, — сообщила супругу, недовольно хмуря брови.

Кто принес эту воду обратно? И зачем? В качестве извинений за воровство или чтобы нанести еще больший вред?

— Что ж, его тебе вернули…

— А перед тем забрали. Какое непостоянство, — нервной походкой я расчертила свои покои.

Визит Эйдана раздражал, внутри взрывались искры. Я рассчитывала забраться под одеяло, закутаться в свое отчаяние, закопаться в уныние и дать волю слезам… Хотелось потребовать, чтобы супруг покинул нашу спальню. Немедленно! Чтобы забрал свои аккуратно сложенные рубашки и халаты и выметался туда, где коротал предыдущие ночи…

Но можно было представить, как он издевательски рассмеется в ответ. Весь расслабленный вид мужчины кричал, что Эйдан не планирует уходить. «Его светлость» наконец опустилась до общения со своей супругой.

— Ты зря пропустила семейный ужин, Эллайна. Хари как раз рассказывала занимательную историю, как видела в покоях Нэда девушку. В платье, очень похожем на твое…

— Неужели? — изумилась я картинно.

Не помню, чтобы в той спальне был зеркальный потолок, в котором Хари могла уловить собственное отражение…

— В зимнем саду она пыталась образумить моего брата. Предотвратить беду. Но Нэд остался глух.

— Какая отвага… Какое самопожертвование… — я подавила в себе нервный смешок, лишь выдохнула с присвистом. — Хорошо, что вы сожгли это платье, сир Эйдан. Я не планировала его больше носить. Раз Хари так нравятся вещи, что были пошиты для меня, можете набрать ей еще барахла из этого шкафа. И духи… духи тоже верните. Ей нужнее. Без них она пахнет собой.

Некрасиво икнув от горечи, заполнившей горло, я махнула рукой в сторону гардеробной. Пусть он хоть все заберет и передаст аскарке! А меня оставит в покое. В моей боли и печали.

— Нужнее, потому что твой запах и твои наряды кому-то особо по вкусу, верно, дражайшая? — вкрадчиво уточнил Эйдан, поднимаясь с кровати. — Что до меня… Пожалуй, нет. Этот аромат мне кажется излишне девичьим, невинным, неуклюжим. Я подберу для тебя новые духи, те, которые понравятся мне. Твоему супругу, дражайшая.

Младший герцог ловко закинул флакон в чашу, и красное пламя поднялось столбом чуть не до потолка.

Эйдан качнулся на повороте, ухватился за деревянный столб, растер щеки… Варх прибери! Мой муж был весьма