– Слушай, Мань, тебя закоротило? – Добренко сердито надвинул ладонью бандану пониже на лоб. – Чтоб он Малыша отпустил, ясен пень.

– Отпустил?

– Да куда ж он денется?

– А Лиска как же?

– А Лиска пока в полном пролёте, – окончательно насупился Саша. – Ты вот что, Мань… Уезжай, пока тут… Ну, в общем, ты пока поезжай, а там созвонимся, лады? Видишь, какие дела творятся? – Маша послушно кивнула, подтверждая, что да, видит. – Посиди пока в городе или где ещё. А лучше на моря съезди, позагорай. Подругу прихвати и вместе езжайте.

– «Пока тут» – это пока ты тут со всем разбираешься и злодеев ловишь? – Теперь уж кивнул Добренко, радуясь машиной сообразительности. – Поездку на моря ты мне, конечно, благородно оплатишь? – Снова кивок. – И потом, когда ты все свои важные мужские дела порешаешь, мне позвонишь?

– Ма-ань, – начал Саша, наконец заподозривший что-то неладное.

Но договорить ему Мария Архиповна не дала, шагнула, встав почти вплотную, едва не боднув дрессировщика грудью, и сунула ему под нос сложенную из пальцев фигу.

– А вот это ты видел? – зловеще поинтересовалась госпожа Мельге.

– Кончай дурить! – Саша по-гусиному откинул голову назад, спасаясь от угрожающе тычущей фиги. – Пойми ты, наконец…

К сожалению, ничего понять в этот вечер Маше было не дано, потому как где-то с противоположного конца улицы послышался вой взлетающего истребителя, а следом из-за поворота показался автомобильчик. Надсадный рёв насилуемого мотора никак не соответствовал приземистой красной машинке, которая не скакала по мухловским горбылям, а, кажется, просто стёсывала кочки днищем.

Наверное, итальянцы, придумавшие эдакое лакированное чудо о четырёх колесах, сделали бы себе массовое харакири, увидь они такую картину. Хотя нет, сначала бы они показательно линчевали задушевную машину подругу, а уж потом с собой покончили.

– Привет, – хладнокровно поздоровалась Ирка, проигнорировав едва не выломившего собой забор Добренко. Отпрыгнул он невероятно вовремя, ещё немного, и два колеса гламурной «итальяночки» точно бы проехались по его ногам. – Отпадно выглядишь.

Вот кто на самом деле выглядел отпадно, так это закадычная подружайка, невозмутимо восседающая в ярко-алом кабриолете посередь Мухлово: на голове шелковая косынка, на носу огромные солнцезащитные очки, на руках перчатки по локоть – вылетая Грета Гарбо, Одри Хепберн и прочие голливудские дивы скопом.

– Я с тобой не разговариваю, – мрачно сообщила Мария, ткнув костяшкой пальца Добренко под подбородок.

К чести дрессировщика, рот он не открыл и челюсть у него не отвисла, а только так, подрасслабилась в замках.

– С какого бодуна немилость? – осведомилась красотка, шикарно опираясь локтём в рукаве скромного замшевого пиджачка о руль.

– А кто выдал Павлу этот адрес?

– Я, – как ни в чём не бывало призналась подруга, пальцем сдвинув очки на кончик носа, глядя поверх белой оправы блудливыми кошачьими глазами. – Если у тебя поехала крыша, то кто-то же должен начать думать головой, а не жопой. Иначе совсем пропадёшь.

– Уж ты подумала, спасибо тебе огромное! – Маша с размаху поклонилась в пояс, чуть не приложившись лбом об алый машинный бок. – После твоей помощи моя крыша едва совсем не улетела.

– «Едва» – это хорошо, это обнадёживает. – Ирка сняла очки, небрежно бросив их на соседнее сиденье, размотала косынку, продуманно шикарно тряхнув рыжими локонами. Ну да, это у обычных неудачниц, вроде Мельге, на голове волосы растут, а вот у таких красоток исключительно локоны. – А вы, значит, и есть тот самый роковой дрессировщик и мудак, которому наш Пашенька обещал бурную, но короткую жизнь?

– Я бывший укротитель, – не стал отпираться Саша. Помолчал, но всё-таки уточнил: – Про мудака ничего не знаю. А вы, значит, подруга жизни?

– О, Маша обо мне рассказывала? – состроила глазки никакая не подруга, а самая натуральная рыжая гадина.

Вернее, как раз не натуральная, а вовсе даже крашенная.

– Ещё на всякую фигню время тратить, – зевнул, клацнув зубами навроде тигра, Добренко, – сам догадался.

– Хамим, парниша? – улыбнулась голливудским оскалом Ирка.

– Ты чего прискакала-то? – встряла госпожа Мельге, борясь с горячим желанием задвинуть Сашу себе за спину.

– Ну как? У меня, понимаешь, лучшая и единственная, заметь, гёрлфрендиха пропадает совсем. Считай, уже пропала. В полном согласии с постановлением партии от какого-то там лохматого года приближает город к деревне, охмуряя местных свинопасов. И попутно бросает шикарного мужа. А так же…

– Ирка!

– Нет, ну должна же я видеть этот армагедец своими глазами! – возмутилась рыжая, выпархивая из машины. – К тому же ты сказала, у вас тут настоящая жизнь. А у нас там скука смертная, повеситься тянет. Так что, давай, Мельге, шевели целлюлитом! Сначала показывай, а потом рассказывай.

– Чего тебе показывать?

– Начнём с ватерклозета. Писать хочу, аж с самой Костромы. Или у вас тут туалет типа сортир на одно очко?

– Я тебя убью, – пообещала Маша мрачно, наступая на ногу Добренко, явно намылившемуся прокомментировать услышанное. – Но если ты закроешь рот и притворишься вменяемой, то шанс выжить есть, – закончила поспешно, заметив Аллу, неуверенно притормозившую у забора. – Добрый вечер! – почти проорала Мария Архиповна совсем уж ненужное, старательно улыбаясь.

– Так вроде виделись уже, Машенька, – растерянно пробормотала учительница, сминая на груди ситцевые розы. – Я чего хотела-то? У нас там чаёк как раз поспел, а после таких нервов ничего лучше чаю нет. Только, смотрю, подружка к вам приехала, неудобно получилось. А, может, вы все к нам? У меня ещё пирог мясной с обеда остался. Я Тёмку в подпол за вареньем отправлю. Знаете, какое варенье? Царское! Крыжовинки, а внутри каждой вишенка и кусочек грецкого ореха. Оно так и называется…

– Спасибо, Алла, – улыбаясь так, что скулы заныли, перебила Маша всполошившуюся учительницу. – Мы как раз только что поужинали …

– Вы, может, и поужинали, а я вот хочу царского варенья, мясного пирога и чаю, – подала голос задушевная подружка, напрочь отказавшаяся притворяться вменяемой.

– Ну конечно, мы с радостью, – пролепетала Алла, переводя взгляд с машиной перекошенной физиономии на сияющий иркин лик.

Нет, всё-таки правы предки, ой как правы: избави нас бог от друзей, а от врагов мы сами избавимся!

***

Удивительно, но чаепитие прошло почти нормально. Насколько, конечно, само понятие нормы применимо ко всяким там Иркам и дрессировщикам в отставке. Саша старательно изображал собой свинопаса: чай хлебал из блюдечка, шумно на него дуя, варенье ел столовой ложкой, подставляя под неё ладонь ковшиком, чтоб на скатерть не накапало. Жаль, кускового сахару Алла подать не догадалась, а то бы Добренко наверняка и его в дело бы пустил, вприкуску.