И нужно знать, что никакие газетные публикации, как утверждает ГВП своими фальшивками, основанием для награждений не являлись, тем более для присвоения званий Героев. Советское правительство не собиралось плодить фейковых героев, дискредитируя это звание и нанося тем самым прямой ущерб обороноспособности страны. Вы это понимаете?

С момента газетных публикаций до выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР по панфиловцам прошло 7 месяцев. Более, чем полгода работала Государственная Комиссия, которая обстоятельно изучала все имеющиеся сведения о бое у разъезда Дубосеково, опрашивала всех возможных свидетелей, и только после того, как был сделан вывод: да, бой был, да, именно такой, как описали его корреспонденты, — принято решение о присвоении 28-ми панфиловцам званий Героев Советского Союза.

И на фоне того, что привел в своей статье Константин Дроздов, те архивные документы о панфиловцах, которые вывалил Мироненко, уже ни на какую экспертизу нести нет надобности. Сразу — в сортир. Мало того, что 1948 год, так еще, оказалось, что журналистские статьи никакого влияния на решение о присвоении званий Героев 28-ми не имели. Эти статьи стали лишь поводом для проведения расследования Государственной Комиссией.

А статья-то Дроздова вышла в 2012 году! За четыре года то выхода в прокат фильма Шальопы и выходки директора Росархива. Т. е., уже любой более-менее квалифицированный историк, занимающийся вопросами ВОВ, изучающий публикации коллег по теме, мог на 100% обоснованно обвинить С. В. Мироненко в том, что он из архива представил фальшивки. Но ничего такого не случилось. Тишина, как на кладбище.

Более того, такие, как А. Исаев стали подкреплять фальшивки Мироненко своими «исследованиями». Даже взбешенный выходкой директора Росархива Мединский не пошел дальше увольнения Мироненко.

Почему так случилось, почему никто из историков открыто не сказал о цене того, что директор Росархива представил, как подлинные документы о журналисткой фальсификации подвига 28-ми? Думаю, вы догадались уже.

Признать, что директор Росархива причастен к фабрикации фальшивок, которые он лично выносит на публику… А что же тогда случится со всей антисталинской «архивной» макулатурой, в том числе и о массовых расстрелах 37-го года? Если сам директор Росархива в этом замешан? Да еще и связи Мироненко с Конквестом и Гуверовским институтом! О-о-о!

Вот вам и вся научная добросовестность наших историков. Ну что, господин Исаев, чтобы не признать, документы Мироненко фальшивками, ты крутанул тазом и подкрепил эти фальшивки немецкими документами? Не стыдно тебе, падла, перед погибшими?

Хотя, Исаев, есть у меня подозрение, что ты, как и Мироненко, тоже работаешь на структуры недружественного государства.

И если вы думаете, что подлость в отношении панфиловцев — это самое гнусное, то ошибаетесь. Следующая глава о Зое Космодемьянской. Господин Исаев, ты валидол приготовь себе, лучше и телефон сразу приготовь «Скорую» вызывать. Тебе сейчас по-настоящему плохо станет.

Книга о начале войны. Черновые отрывки. Глава «За Таню!»

28 июля, 2022 https://p-balaev.livejournal.com/2022/07/28/

Вспомнилась ситуация из моей студенческой молодости. После вечерней тренировки мы с приятелем пошли поужинать в пельменную, она была через дорогу от нашего Дворца спорта «Спартак» на Океанской во Владивостоке. Трое знакомых парней из секции тяжелой атлетики попросили на них занять очередь. Пришли в пельменную, встали в очередь.

Если кто помнит советские пельменные, там обслуживали так: варили порцию пельменей, когда эта порция заканчивалась, нужно было стоять и ждать, когда новую сварят. Закончились наваренные пельмени перед тобой — будешь стоять и ждать новых.

Стоим мы вдвоем с приятелем в очереди, подходят парни из тяжелой атлетики, становятся вместе с нами. Точнее, перед нами. Так было принято, если на кого-то очередь занял — ставишь его перед собой. Вдруг сзади вопль:

— … … … … … творится? … … … из очереди? … … … …!

— Да мы занимали на них, — я попытался успокоить орущего, возмущенного тем, что парни встали в очередь не с ее хвоста.

— … … … … …., — в ответ еще более свирепый вопль сплошь из слов, которые только так написать можно — ….

— Женщина, если вы торопитесь, мы вас пропустим, — попытался успокоить возмущенную бабу Мишка из тяжелой атлетики. Здоровущий парень. Под 2 метра, кило 150 весом.

Да, возмущалась баба. Обычная баба, которую Мишка мог щелбаном убить. Но лучше бы он не предлагал её пропустить, лучше бы промолчал, потому что в ответ он услышал разнообразные слова про всех своих предков до седьмого колена и обещание прямо здесь, в пельменной, стать инвалидом с переломанными ногами.

Мы думали, что если на крики не обращать внимания, то она успокоится. Не тут-то было. В результате, несколько минут потерпели, плюнули и все ушли из пельменной. Поели пельмешек.

Нет, если бы на месте той бабы был мужик — получил бы в рог. Потому что за такое поведение полагается только — в рог. Но что ты с женщиной, которая так себя ведет, будешь делать? Да ничего!

Почему мне та ситуация из молодости вспомнилась? А это мой опыт личного общения с нашими уважаемыми историками мне ее напомнил.

Несколько лет назад, когда вышла моя книга «Берия и ЦК. Два заговора», мои товарищи по Движению организовали в Москве конференцию, на которой прошла презентация книги. Я там сказал несколько резких слов в адрес Евгения Спицына, по поводу его выступлений, во время которых он заявлял, что Ленин входил в Реввоенсовет и в нем подчинялся Троцкому. Слова были резкими, но вполне приемлемыми: говоришь дурь, так тебе и скажут, что ты дурь говоришь.

И тут в ВК пишет мне Спицын, что я трус и тому подобное … … …, и не слабо ли мне всё сказать ему в глаза. Я слегка даже опешил. Вроде бы, Спицын мне даже не начальник, чтобы я ему что-то в глаза боялся сказать. Может, я побоюсь из-за того, что он меня на дуэль вызовет? Так ему и написал.

В ответ получил такие слова, после которых встречу с ним я просто обязан сразу, без разговоров, начать с рукоприкладства. Но есть одно обстоятельство. Посмотрите на это фото:

Это тот самый Евгений Спицын. Наш уважаемый историк. Человек явно очень и очень больной. Его бить нельзя. Не только потому, что я его могу убить. Даже если я ему заряжу легкую оплеуху, меня обвинят в том, что я избил беспомощного больного человека.

Еще подобная история случилась у меня с Алексеем Исаевым. В его блоге я ему задал вопрос в весьма корректной форме относительно одного