— Ни за что.

— Вы что? — спросила Марина. — Сумасшедшая?

— Я не сумасшедшая, — весело сказала нахалка, — ялюбопытная.

Нужно было или вырывать брюки, которые и так неприличносползли там, где за них уцепилась когтистая лапка, или покориться.

Покоряться на глазах у Федора Федоровича Тучкова, которомуона только-только объяснила, что знать его не желает и разговаривать с ним нестанет, ей не хотелось.

Вырываться на глазах у него же ей хотелось еще меньше.

— Отпустите, — повторила Марина и независимо поддернуласползающие штаны.

— Отпущу, если расскажете.

— Нечего рассказывать.

— Тогда не отпущу.

И Вероника засмеялась, открыв безупречные зубы.

Федор Федорович отчетливо и коротко хмыкнул и вытащил ещеодну сигарету.

Из ореховых дверей выползла незнакомая бабулька с пакетиком,неодобрительно помахала рукой, разгоняя дым, и позвала нежно:

— Кыс-кыс-кыс!

Кошка мяукнула, вскочила на лавку, прошлась по коленямФедора Тучкова и брякнулась под ноги барабульке.

Та стала активно вываливать из пакета неаппетитное месиво изрыбы и мяса. Кошка совалась, нюхала и брезгливо дергала усами. Месиво ей явноне нравилось.

Марина неожиданно обнаружила, что они — все трое — тожебрезгливо морщатся, как эта кошка.

— Пошли отсюда, — перехватив ее взгляд, сказала Вероника инепринужденно дернула за руку Федора Федоровича, — пошли, пошли!

— Кысенька, — приговаривала бабулька, — кушай, кысенька! Чтоже ты не кушаешь?

— Ее сейчас вырвет, — предсказала Вероника, — пошли быстрей,я на это смотреть не хочу!.. Пошли скорее!

— Куда?

— Господи, ну туда, где вы будете рассказывать про труп!

Вероника поднялась — Федор Тучков проводил скорбным взглядомаппетитную попку — и резво побежала в сторону от ореховых дверей, бабульки и кошки.

— Вы идете?!

— Надо идти, — озабоченно проговорил бывший «гаваец», — надоидти.

Марина тотчас же поднялась и пошла — ясное дело! — всторону, противоположную той, куда поскакала резвая барышня.

— А вы куда?! — прокричала успевшая отбежать довольно далекоВероника. За ней поспешал Федор Федорович. — А впрочем, какая разница! Давайтетуда!

В одно мгновение она оказалась рядом с Мариной, схватила ееповыше локтя, потащила, поднажала, повернула и вырулила к лавочке,притулившейся за голубой елкой.

— Ну вот, — сказала Вероника и кинула на газон свой шикарныйчехол, — очень замечательное место. Уединенное, и покурить можно.

Она проворно достала пачку и заявила Марине:

— Меня с куревом дед гоняет. А вас кто гоняет?

— Меня никто не гоняет. Я уже взрослая девочка.

— Господи, дед меня будет гонять за курево, даже когда мнестукнет шестьдесят! Он все равно будет жить вечно, так что отвязаться от негонет никакой надежды. А вам разве уже шестьдесят? И у вас нет деда?

— Вероника, — сказал, неторопливо выходя из-за елочки, ФедорТучков, — ну что вы такое говорите! Вы ведь уже не маленькая, а несете… чертзнает что.

— И не черт, и не знает, и не что, — выстрелила Вероника иотправила в рот тоненькую сигаретку, — и я хочу узнать про труп. Рассказывайте!

И тут Марина засмеялась — такая настырная оказалась девица!

— Значит, так, — начала она, — я сидела на мостках, ветерунес мою шляпу. У меня есть чудная шляпа из итальянской соломки. Я стала еевыуживать и под водой увидела… увидела…

Внезапно ей стало тошно, как будто она снова увидела вкоричневой воде колыхание травы и медленное движение волос вокруг белого расплывающегосяпятна. Самое худшее, что это было не просто Пятно, а мертвое человеческое лицо— с открытыми

Глазами, с черным провалом рта, из которою полилась вода,когда мужики стали поднимать тело. Рубашки облепила здоровенные руки, и джинсынеприлично съехали, открыв серую, с зеленью кожу, и уже было совсем неважно,прилично или нет, потому что это был не человек, а что-то другое.

Неужели я тоже стану такой, когда умру? Я не могу статьтакой, потому что это буду не я. А где тогда буду я?

— Ну и что, и что? — жадно спрашивала Вероника. — Господи,почему меня там не было!

Марина глубоко вдохнула. Воздух был вечерний, вкусный,летний.

— Там были… молодой человек с девушкой. Наши, из-за стола,Вадим и Галя, кажется. Он сбегал, привел людей. Те люди привели еще людей.Потом милиция приехала. Вот и все.

Вероника оскорбилась:

— Как все?! Разве это история?!

— Я не знаю, история это или нет, только больше рассказыватьнечего.

— А детали? Предсмертная записка? Бриллианты? При нем небыло бриллиантов?

— Я не видела.

— А почему бриллианты, Вероника? — сладко спросил ФедорФедорович Тучков. — Что это у вас за… фантазии такие?

— Никакие не фантазии! Это всем известно. Курьер привозитбриллианты с алмазных копей. Встречается с покупателями. Они не могутдоговориться о цене, и курьера убивают. А он как раз за секунду до смертиглотает бриллианты. Весь килограмм. И тогда убийцы остаются с носом, потому чтоони не догадываются, что можно проглотить килограмм бриллиантов!

— Гениально, — пробормотал Федор Федорович.

Вероника посмотрела на него с подозрением:

— А вы что? Телевизор не смотрите?

— А вы что? Смотрите?

Марина усмехнулась.

— Так что? — спросила Вероника. — Дальше ничего не было? Низаписок, ни бриллиантов?! Никаких шокирующих деталей?

— Никаких, — призналась Марина.

Была одна деталь, но она не хотела рассказывать о нейВеронике, и не потому что деталь была «шокирующей», а потому что Марина была недо конца уверена, деталь ли это.

— Так, значит, бабульки правильно сказали? Упал по пьяни даи захлебнулся?

— Какие бабульки?

— Господи, какие! Наши соседки! Ирина Михайловна и вторая…Валентина Васильевна, что ли! — По тому, как Вероника произнесла имя-отчество,было совершенно ясно, что обеих она терпеть не может и от души презирает, ибо всанаторной праздности больше некуда девать избыток энергии — только презиратького-нибудь.