– Женщина, гаишники маньяков не ловят.

В это время я увидела того, кого считала маньяком.

– Женька, это ты, что ли маньяк? А с каких это пор?

– Работаю им по совместительству на полставки. Я хотел сказать этой дуре, что у нее все грибы ядовитые. Вот твоя корзина. И, честно говоря, я бы с успехом посочувствовал тому маньяку, который бы попался у нее на пути. Он бы первый умер от разрыва сердца. А ты мировой рекордсмен по панике. Нельзя в каждом попавшемся мужчине видеть маньяка, иначе умрешь старой девой.

– Лучше в каждом маньяке видеть мужчину, – засмеялся толстый гаишник.

А потом смеялась я. Вдоволь насмеявшись, выпила большую кружку чая и позвонила Вере с мобильного Жени. И вскоре мы вновь отправились в лес. Во-первых, Женя работает в том же ГАИ, то есть, Ждановичском ГАИ, но в тот день он был выходной и отправился в лес за грибами. Во-вторых, он – потомственный грибник и с четырех лет отличает поганку от сыроежки. И я поняла, какое это увлекательное и интересное занятие – изучение и сбор лесного «вегетарианского мяса», то есть грибов.

Женя сказал, что он лишает меня почетной должности – директора паники в связи с ее упразднением. А я его назвала «мой любимый маньяк», а по совместительству – гаишник.

Права все-таки, Верка. Как хорошо, что она у меня есть.

Два белых скучающих лежака, находившихся почти у самого морского берега, давно уже облюбовали Лена с Ларой..

Гудок уплывающего, набитого туристами корабля, звал двух подружек к своим скучающим лежакам. На Ленином кораблике лежал самолетик.

– «Корабль ожидает своего капитана», – на нем было написано корявым детским почерком.

– Лара, что это значит?

– Быть тебе, Ленка, капитаном.

– А почему это я должна стать капитаном?

– А почему нет?

– Потому, что я женщина.

– Не веский аргумент. Женщины сейчас не только за штурвалом. А фактически везде.

– Вот это и плохо. Бабы стали мужиками. Даже в профессии.

– Можно иметь мужскую профессию и не быть мужиком.

– Женщине всегда хочется заботы и внимания.

– Много требуешь.

– Я хочу всего лишь заботы и внимания. Чтобы иногда мужчина носил на руках и доставлял кофе в постель…

– В постель не надо. Лучше в чашку. Представляешь, Ленусик, ты сладко спишь, а на тебя льется горячий и крепкий кофе? Хочешь? А еще. Ты хочешь, чтобы тебя носили на руках. Так хоть похудей на десяток килограммчиков. Не все мужики – Гераклы. Среди них есть и «геракалы». Поднять на руки центнер с «гаком» им не по силам. Вот забота и внимание никогда не бывают лишними. Хорошо бы, чтобы он о тебе заботился. Но при этом не забывать меняться ролями, то есть заботиться друг о друге взаимно.

– Ларочка, так где же их взять?

Их нигде не возьмешь. Нужно лепить из того, что есть. И помнить, что настоящий мужчина существует только с прекрасной дамой.

– А я, по-твоему, не прекрасна?

– Местами… Далеко не всеми местами. И еще. Научись не привязываться. Пришвартованный к берегу корабль не поплывет.

– Может мне лучше покататься?

– А почему бы нет? И все же послушайся моего совета – представь себя за штурвалом. Мужики не любят аморфно-пассивных женщин.

Через полтора часа Лена, порвав на мелкие клочья бумажный самолетик, бежала за толпой туристов к кокетливому белому кораблю.

– Внимание! Кто хочет сфотографироваться со штурвалом, пройдите к капитану.

– А почему и нет? Пойду к капитану. Может, Ларка и права, надо брать в свои руки все и сразу…

Лена буквально кинула свой фотоаппарат в руки капитану и с бешеной скоростью начала вертеть штурвал:

– Вправо… Смелее, еще раз вправо. А может быть, надо до упора. А где этот упор. А может, надо влево?! Нет, это можно ходить налево, а штурвал надо крутить только вправо. А сколько раз?! Классно все-таки, быть капитаном. Да и вообще, руль надо держать только в своих руках. Неважно, от чего – от автомобиля или корабля. В своих и только в своих.

– Дай сюда штурвал. Что ты делаешь? Это что тебе, бублик, что ты им играешь, как хочешь? Дай сюда штурвал, ненормальная! Ты же перевернешь машину! Я тебе предложил его подержать и сфотографироваться, а не крутить направо и налево.

– Что вы кричите? Я что уже перевернула ваш пароходик? Холера его не возьмет, так же, как и вас. Или вы испугались, что штурвал в моих руках? Конечно, штурвальчик твой легкий. А ты когда-нибудь женщину на руках держал?

– Ты имеешь в виду себя? Я бы с превеликим удовольствием сейчас поднял бы тебя на руки и выкинул в море. Но, во-первых, полный штиль, а во-вторых, во-вторых, говорить не буду. Ты чего так на меня взъелась с упреками? Да тебя не то, что на руки, за руку взять невозможно. Да мне приятнее штангу поднять, чем некоторых особ женского пола. Ты же из тех, кто идет моментально топориком ко дну, а не тянется ввысь. Кажется, приплыли.

– Ой, а где мы плавали?

Лена запомнила из всей этой истории только перепалку с капитаном.

– Мы плавали по морю и окаймили ряд замечательных островков. Я плавал не раз по этим местам и знаю их наизусть. Ты же все пропустила. Вот так порой в мимолетной ссоре люди теряют хороший кусок своей жизни. Когда человека постоянно носят на руках, у него атрофируются ноги, и он не чувствует земли. Даже корабли заходят на пристань. Я же сразу тебя заметил, когда привез туристов назад. А вот ты меня не заметила. Я решился на отчаянный детский поступок. Сделал из бумаги самолетик.

– И написал, что корабль ожидает своего капитана. Экая бессмыслица. Во-первых, почему самолетик, а не кораблик?

– Кораблики делать не умею. Сапожник без сапог.

– А почему корабль ожидает капитана, когда у него уже он имеется? Двух капитанов за одним штурвалом быть не может.

– Не может. Но у любого капитана должен быть незаменимый помощник.

– Незаменимых людей нет вообще.

– Есть незаменимые в чем-то. Ну я же не напишу все в одном-единственном самолетике, тем более, в бумажном.

– А писать уже не в чем – я твой самолетик разорвала на самые мелкие кусочки, мельче не бывает.

– Вот и допусти тебя к штурвалу… Потом будет кораблекрушение. Нет, дорогая, капитаном тебе быть рановато.

Я улыбалась и про себя думала, что плох боцман, который не желает стать капитаном.

Я двенадцать лет работала медсестрой в нескольких больницах. И у нас работала одна неграмотная, но очень душевная санитарочка Нина. Ее выражения «расхлыстаная» или «здоровкается» мы понимали. Стоматолога она называла зубником, окулиста глазником, лора – ушником. А еще у нас работа лифтером пожилой и не очень здоровый Иван Васильевич (который в отличие от героя тезки знаменитого фильма не попадал в эпоху Ивана Грозного и профессию не менял). И одназды ему стало плохо на работе, и он упал в лифте.