Когда протекционистские пошлины, введенные многими правительствами, разделили национальные экономики, международная торговля почти остановилась. Для бедной ресурсами Японии, которая была вынуждена многое покупать за рубежом и критически зависела от импорта, это имело катастрофические последствия. Положение усугублялось быстрым ростом населения Японии, вследствие которого каждый год почти полмиллиона новых рабочих отправлялись на рынок труда.

Премьер-министр Хамагути Осати, как и большинство его коллег в других странах, был не готов к такому экономическому кризису. По политическим взглядам либерал, но проводивший консервативную экономическую политику, Хамагути пришел к власти в июле 1929 года и пытался поддерживать сбалансированный бюджет и сокращать государственные расходы, особенно большие траты на армию и агрессивную внешнюю политику, которую проводил его предшественник генерал Танака Гиити. Хамагути сократил жалованье чиновников правительства на 10 процентов, уменьшил военные расходы и вернул японскую йену к золотому стандарту, от которого отказались во время Первой Мировой Войны. Такие меры жесткой бюджетной экономии были обычным ответом правительств того времени на экономическую депрессию и проводились по всему миру. Но они лишь усугубляли депрессию в Японии, как и повсюду. Неспособность правительства справиться с экономическим кризисом стала очевидной.

Эта неспособность усугублялась политическими ошибками. "Правящие партии в парламенте сами себе копали могилы", писал историк Ричард Сторри. Каждая из двух крупнейших политических партий поддерживалась одним из огромных (и вызывавших все большее возмущение в обществе) концернов-дзайбацу - "Мицубиси" и "Мицуи". Подкупы во время выборов могли быть превзойдены только "подарками", которые политики получали от заинтересованных представителей крупного бизнеса. На правящую партию неизбежно сыпались обвинения в коррупции со стороны оппозиции, которая, в свою очередь, также была уязвима к тем же обвинениям. Заседания парламента иногда переходили в шумные драки. Это оскорбляло японское общественное мнение, которое ценило благопристойность и хотя бы видимость гармонии, и все больше подрывало авторитет и престиж парламента и самой идеи парламентской демократии.

Погрязшие в скандалах и коррупции политические партии и неспособность правительства справиться с экономическим кризисом - уже одного этого могло быть достаточно, чтобы похоронить хрупкий эксперимент парламентской демократии в Японии. Но идеальный шторм, который привел Японию к диктатуре, войне, и в конце концов, к гибели, подпитывался еще и ультранационализмом, милитаризмом и международными кризисами.

В первой половине XX столетия в новой Японской Императорской Армии господствовали представители сословия самураев. Но уже в 1920-е годы это господство поколебалось. К 1927 году до 30 процентов младших офицеров были не самурайского происхождения - сыновья крестьян и торговцев. Из этих сословий вышли сотни офицеров, чувствительных к тяжелому экономическому положению бедных слоев населения. И, несмотря на императорский запрет на участие офицеров в политике, именно эти офицеры оказались особенно восприимчивы к ультранационалистической пропаганде, агитации, склонности к заговорам и даже мятежу. Нездоровая политическая, экономическая и социальная обстановка в Японии усугублялась растущим чувством тревоги относительно событий в Китае и Советском Союзе, но в 1920-е годы это только назревало и стало изливаться вспышками насилия лишь с 1930 года.

В 1930 правительство Хамагути вызвало враждебность японских военных кругов и националистов, уступив давлению США на Лондонской военно-морской конференции и согласившись на соотношение 10:10:6 для американских, британских и японских тяжелых крейсеров соответственно, несмотря на то, что против этого яростно возражали японский Морской Генеральный Штаб, Высший Военный Совет, Государственный Тайный Совет, основная оппозиционная партия, бесчисленные общества националистов и значительная часть популярной прессы. Хамагути, проявив незаурядное упорство, ратифицировал Лондонский Военно-Морской договор - но за это ему дорого пришлось заплатить. По словам японского историка Йосихаси Такехико "упорная настойчивость Хамагути вызвала такую ожесточенную реакцию со стороны его оппонентов, что в долгосрочной перспективе делу парламентской демократии в Японии был нанесен тяжелейший удар, от которого она так и не восстановилась до самого поражения Японии в 1945".

Через несколько месяцев после ратификации договора адмиралы, поддержавшие решение правительства, были отправлены в отставку под давлением националистически настроенных кругов флотского командования. 14 ноября 1930 года, всего через шесть недель после ратификации, Хамагути был смертельно ранен выстрелом молодого "патриота", члена одного из ультранационалистических обществ, так ненавидевших политику премьер-министра. Это было лишь первое из целой серии убийств и попыток переворота, из-за которых американский журналист в Японии охарактеризовал ситуацию как "власть через убийство".

Высшее военное командование в конце концов нашло более простой способ взять правительство под свой контроль. По императорскому указу от 1900 года посты военного и военно-морского министров должны были занимать генералы и адмиралы, находящиеся на действительной службе. Таким образом, армия или флот могли заставить правительство уйти в отставку, просто выведя из его состава военного или военно-морского министра и отказываясь назначить нового. В 1930-е годы это фактически привело гражданское правительство под контроль военных. Вскоре генералы и адмиралы сами стали возглавлять правительство.

Обычно правление военных - не говоря уже о военной диктатуре - ассоциируется со строгой дисциплиной. Именно такой дисциплины военные власти Японии добивались от гражданского населения. Но в среде самих военных существовало особенное, характерное для японской армии явление, известное как гекокудзё. Буквально это означает "управление снизу", а в более широком смысле - узурпация и применение власти подчиненными. Именно проявление гекокудзё стало причиной вовлечения Японии в конфликт на Халхин-Голе, и одной из причин, приведших Японию к войне с США.

Гекокудзё частично происходило из традиции с большим почтением относиться к людям высокого социального статуса и преклонного возраста, вследствие чего такие люди часто назначались на посты, наделявшие их номинальной властью, независимо от их способностей. Но настоящая власть осуществлялась их непосредственными подчиненными - "снизу". Эта тенденция усилилась, когда в Японии начался процесс стремительной модернизации, и внезапно оказались очень востребованы специальные знания и технические навыки, которыми отнюдь не часто обладали почтенные старые сановники и отпрыски знатных родов, занимавшие многие важные посты. Особенно это было характерно для армии. Эта традиция взращивала сильное чувство самоуверенности у молодых штабных офицеров, считавших себя проводниками высшей военной власти.

Эти штабные офицеры среднего звена стали важную роль в военной политике. Многие из них учились в военных школах с 12-13 лет. Следующим шагом была Национальная Военная Академия, выпускавшая каждый год около 500 молодых лейтенантов. Потом эти молодые офицеры проводили несколько лет на строевой службе, после чего около 50 наиболее способных из них отбирались для поступления в Высшую Военную Академию Императорской Армии. Ее выпускники были элитой армии, они занимали важные штабные посты и в перспективе могли получить генеральские звания. В образовании и подготовке офицеров упор делался на преобладание боевого духа над материальными факторами и логическим мышлением. Частично это было наследием Японо-Китайской и Русско-Японской