Спасая меня от дилеммы выяснения, что делать дальше, появляется Крю. Он все еще выглядит усталым, но менее напряженным.

— Папа! — Лили кричит, как только видит его.

— Привет, милая. — Крю забирает у меня Лили, морщась, когда она хватает его за волосы. Наверное, я должен быть благодарен, что все, что у нее было в руках, — это мой галстук. — Ты уговорила дядю Оливера угостить тебя бананом перед сном?

— Я не знал, что она уже говорит, — говорю я, вставая и засовывая липкие руки в карманы.

— У нее есть несколько слов в словаре, — говорит Крю, гордо улыбаясь своей дочери. — Но она еще не сказала «Мама», поэтому Скарлетт притворяется, что это все еще тарабарщина.

— Я все слышала. — Скарлетт входит в кухню, держа в руках красный поводок. Тедди встает и неуклюже подходит к ней, терпеливо ожидая, пока она пристегнет его к ошейнику. — Спасибо, что присмотрел за ней, Оливер.

— Да, спасибо за… спасибо, — добавляет Крю. Наша неуверенность в том, что сказать друг другу, в основном взаимна.

Я прочищаю горло и киваю, не уверенный, что еще сказать. Через несколько секунд входная дверь со щелчком закрывается, оставляя за собой тишину. Досадно, но я больше не мечтаю об одиночестве и спортивных штанах, о которых думал до неожиданного появления Крю.

Я смотрю на коричневеющую банановую кожуру на кухонном столе, затем на пучки золотистой шерсти на кухонном полу. Вместо спокойствия в пентхаусе чувствуется пустота.

Легче быть одному, когда это выбор, а не неизбежность.

ГЛАВА 2

ХАННА

Хоккейные катки имеют особый запах. Он отличается от свежего воздуха и запаха футбольных полей или бейсбольных площадок.

Мои глаза закрываются на минуту, когда я глубоко вдыхаю. Прохладный воздух обжигает мои легкие, сопровождаемый стойкими запахами остывшего пота, химического чистящего средства, резины и попкорна с маслом. Когда мое зрение ограничено, все запахи, кажется, обостряются. Что-то в их сочетании, кружащемся в охлажденном воздухе, скорее расслабляет, чем ужасает. На несколько секунд я могу притвориться, что нахожусь где-то в другом месте.

— Мисс Гарнер.

Я открываю глаза, отворачиваясь от вида арены с высоты птичьего полета, чтобы посмотреть, как приближается Роберт Деймон. Лысеющий, полноватый мужчина за 60, генеральный менеджер «Лас-Вегас Койотиз» делает предсказуемый шаг, чтобы посмотреть в мое декольте, прежде чем его взгляд переместится на мое лицо. Я сопротивляюсь желанию перепроверить, не пропустила ли я пуговицу. У меня было всего десять минут, чтобы переодеться между заселением в отель и поездкой сюда, так что это вполне возможно.

— Мистер Деймон. — Я протягиваю руку для пожатия и изображаю вежливую улыбку.

Он хихикает, когда наши ладони соприкасаются, его рука теплая и слегка влажная. Я подавляю гримасу, когда рукопожатие длится на несколько секунд дольше, чем необходимо, его глаза-бусинки снова спускаются к моей груди.

— Зовите меня Роберт, пожалуйста. — Его голос такой же отталкивающий, как и все остальное в нем, высокий и пронзительный.

Роберт ждет, предположительно, чтобы я ответила взаимностью на предложение и попросила его называть меня Ханной. Я не знаю. Меня устраивает оставаться с ним в профессиональных отношениях.

— Впечатляюще место, — говорю я, высвобождая ладонь и указывая на безупречный лед, которым я только что восхищалась. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы во второй раз полюбоваться впечатляющим видом, вместо того чтобы вытирать ладонь о штаны, как мне хочется. — Это всего лишь второй сезон команды, верно?

На самом деле, мне не зачем спрашивать; я знаю, что это так.

Но позволить Роберту думать, что он знает о своей команде больше, чем я, служит определенной цели, точно так же, как и его блуждающий взгляд. Разозлив его, я не сделаю этот визит более приятным. Я здесь для того, чтобы сыграть свою роль, и я чертовски хорошо с этим справлюсь.

— Верно. — Роберт улыбается. — Я ценю, когда женщины выполняют свою домашнюю работу.

Моя улыбка остается неизменной. Мой рот напрягается, застывая, как залитый бетон, когда он укрепляет мое первоначальное предположение, что он женоненавистнический мудак. Придурок или нет, он мост, который я не могу сжечь.

Роберт вздыхает, счастливо глядя на каток. Замерзшая вода отражает яркие огни арены, отражаясь от гладкой поверхности.

Это ошеломляющее зрелище, словно стоишь в центре пустого собора. Огромный и величественный, до такой степени, что все остальное становится незаметным. Он заставляет чувствовать себя крошечным, несущественным и внушает страх.

— Это был дерьмовый проект, который нужно было довести до конца, — говорит мне Роберт, в его словах чувствуется остаточное раздражение, пока он изучает готовый продукт. — Но, в конце концов, оно того стоило.

Я киваю, прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не проскользнуло ничего язвительного по поводу сомнительной гениальности строительства огромного хоккейного стадиона посреди пустыни. Несмотря на сомнительность с экологической и логической точки зрения, это архитектурное чудо. В соответствии с яркой репутацией города, куполообразный потолок спроектирован так, чтобы выглядеть как зеркальный шар с тысячами отражающих граней, отображающих искаженное изображение пустой арены.

— Не хотели бы вы совершить экскурсию за кулисы?

— Звучит заманчиво.

Роберт кивает, предвосхищая мой ответ так же, как я ожидала предложения. Когда он отводит взгляд, я пользуюсь возможностью проверить свою рубашку и с облегчением вижу, что все пуговицы застегнуты.

Сегодняшний визит в офис «Койотов» — часть утомительной, предсказуемой рутины.

Ну, я устала от этого. Роберт выглядит так, словно это кульминационный момент его недели, когда он подзывает миниатюрную рыжеволосую девушку… Она одета профессионально, так же, как и я, в блейзер, юбку и туфли на каблуках. На ее шее висит шнурок с логотипом «Койотов».

— Лорен покажет вам все, — говорит мне Роберт. — Она занимается связями с общественностью команды. Лорен, это Ханна Гарнер. От спортивного агентства «Гарнер».

Я не пропускаю восхищенный взгляд, который появляется на лице Лорен, когда Роберт подчеркивает мою фамилию, за которым сразу же следует понимание. У нее на лице выражение вот почему она здесь. Все из-за кумовства.

Я ненавижу это не потому, что я работала не покладая рук, чтобы попасть сюда, и жажду признания этого факта. Я ненавижу потому, что я не