– Ещё! А Высоцкий погиб, да?! А его лошадка как же, у-у-ы! А кота Базилио не расстреляют?

– Вас сначала не затащить в кинотеатр, а теперь не выгнать! – шалела от нас школьная пионервожатая Флора Юрьевна, которой поручали водить в кино младшие классы.

Нас туда в самом деле загоняли, потому что многие не хотели идти и разбегались кто куда как тараканы ещё по дороге к кинотеатру. Он был в двух кварталах от школы, но и этого расстояния хватало, чтобы улизнуть. Зал кинотеатра не вмещал всю школу, поэтому было решено водить часть средних и старшие классы в городской Дом культуры, в котором тоже был кинотеатр. Но вскоре от этой затеи отказались, потому что туда мало какой класс добирался в полном составе. Дом культуры находился далеко от школы, надо было ехать на автобусе. Школьники запрыгивали не в тот автобус с криками «ай, мы ошиблись» и драпали кто домой, кто гулять. И это когда Генсек, понимаешь ли, умер! Было решено всех загонять в ближний кинотеатр в два приёма: сначала устраивали сеанс для младших и средних классов до «пятишишек», а после в кинозал запирали всех остальных.

Нас действительно запирали! У выходов и входов ставили дюжих десятиклассников с выражением лиц «но пасаран!»:

– Коля, гляди в оба, чтоб не одна саранча не выскочила!

– Угу.

– Если кто вылезет раньше времени, сразу за шкирку хватай и зашвыривай назад.

– Не извольте беспокоиться, зашвырнём. Взад.

Некоторых из них было можно подкупить жевательной резинкой, но если таких «коррупционеров» вычисляли, то жестоко наказывали: сажали в кинозал в качестве рядового зрителя на все два сеанса.

Лучше всего непоседливых детей увещевал физрук:

– Всего-то надо пару часов на месте посидеть и на экран поглядеть. Неужели так трудно? Это ж не норматив ГТО сдавать. Посидеть и поглазеть вот туда – да чтоб я так работал! Кто не хочет фильм смотреть, спать можете на худой конец – в темноте никто не увидит.

– Я всё увижу! – предупреждала завуч школы Маргарита Филипповна, которая в самом деле всё видела и слышала, в какой бы части кинозала не находилась, а физрук переходил на шёпот и растворялся из её поля зрения.

Сам он никогда в зале не сидел, а уходил в буфет кинотеатра «тянуть чаёк» с завхозом школы и учителем рисования – хорошая была компашка. Некоторые учителя, измученные рассаживанием своих классов, которых ещё надо было довести до кинотеатра по пьянящему свежему воздуху, сами засыпали во время сеанса. При этом пожилая учительница по домоводству так громко храпела, что перекрывала звук фильма. Короче, было весело.

Когда умер Константин Устинович, в кинотеатр обещали привезти фильм «Европейская история» с Вячеславом Тихоновым и Беатой Тышкевич в главных ролях. Ещё там снимался молодой и красивый Филатов и совсем юный Шевельков, в которого старшеклассницы были влюблены с «Клавы К.». То есть фильм ждали. Хороший фильм, кстати, по-советски добротный, на популярную в те годы тему «буржуазные нравы в бессовестной империалистической политике». В таких фильмах снималось много актёров из Прибалтики – у них очень хорошо выходила эта самая буржуазия, как её себе представляли советские идеологи. Очень симпатичная буржуазия получалась, однако.

Но так случилось, что этот фильм не привезли, что-то там не заладилось, плёнка где-то затерялась в пути, пришла другая, и никто не знал, с каким фильмом. Классы в кинозале расселись по своим рядам, вскоре погас свет и начался сеанс. Это оказался художественный фильм про Ленина, но почему-то… китайский. Никто ничего против китайского кинематографа не имел, но согласитесь, что китайцу сыграть русского, да с такой характерной внешностью, как у Владимира Ильича, не так-то просто. В какой-то степени невозможно. И дело не в актёре и степени его таланта, а просто сопряжение таких разных национальностей и даже рас чувствуется слишком уж остро.

Хорошо России – все типы внешности можно найти на её просторах. Актёры из Якутии сыграют хоть китайцев, хоть японцев с корейцами – родная мама не отличит. На роли темнокожих рабов набирали студентов советских вузов, приехавших учиться из Африки. Все привыкли к прибалтийским актёрам, играющих любых «иностранцев из капстран», стильных и самодостаточных. Так же никого не удивишь, когда американцы играют тех же русских, сурово ворочая характерно развитой нижней челюстью по причине особенностей формирования речевого аппарата англоговорящих – это так, пустяки. Зритель даже не обращает внимания, если видит фильм, где античные гречанки или римлянки щеголяют с причёсками по последней моде наших дней, солдаты Второй мировой воюют с электронными часами на запястье, а казачки начала прошлого века пугают раскрепощёнными манерами современных тинэйджеров. Главное, чтоб было понятно: кто есть кто, и что он тут делает. Но Ленин-китаец – это уж слишком!

Артисты в фильме старались на совесть, но нам рьяно вколачивали с самого детства образ Ленина, и он был другой. Бывает актёр настолько естественен, что актёрского обмана просто не замечаешь, но всё-таки китайцу в каких-то случаях невозможно сыграть русского, как и русскому – китайца. Не знаю, кто додумался смешливым детям младших классов подсунуть такую картину в день общесоюзного траура. Видимо, в спешке сунули первую попавшуюся ленту – никто ж не знал, что Генсек умрёт, чтоб заранее готовить материал для показа школьникам.

Через пять минут после начала пошли сдавленные смешки. Через десять их уже никто не сдавливал, поэтому с отдельных мест звучал совсем откровенный гогот. Когда на экране появилась Надежда Константиновна Крупская – её роль исполняла тоже китаянка, – тут уж половина зала попадала со стульев, кто-то выползал из зала на карачках, на выходе никто не останавливал, потому что КПП переместился в зал и ржал вместе со всеми. Даже учительница по домоводству перестала храпеть, а физрук примчался из буфета, сначала призывал нас к порядку, пытался рассадить всех «по секторам», но стоило ему бросить взгляд на экран, как он сам повалился от смеха.

Нам ведь ещё в детском саду начинали читать книги о семье великого Ленина. Мы ещё толком не понимали, кем он был и что сделал, а уже знали, что был он великим, словно это профессия у него такая: великим быть. Мы учились читать по сборникам рассказов о казни Александра Ульянова. Нас уже в первом классе возили к «Воротам смерти» в Петропавловке, откуда этого несчастного юношу увозили в Шлиссельбург, а затем и нас везли туда же… Нет, не на казнь, а на место, где и был повешен старший брат Владимира Ильича. Мы откровенно тряслись и ревели у знаменитой яблони, которая невзначай «сама выросла на месте гибели героя», который подавал «большие надежды при обучении в Университете по естественным наукам», но так ничего и не успел сделать, как только смастерил бомбу для царя. Настька Шобина была в своей стихии: нападалась в обморок от души, напричиталась своим глупым фальцетом: «Ах, какой толковый мужик был!».

Мы с детства знали всех братьев и сестёр Ленина, как родных. До сих пор многих помню! Уже в наше время показывали передачу про семью Вождя мирового пролетариата и вместо Анны Ильиничны почему-то промелькнул портрет Марии Ильиничны – все от нашего поколения и старше сразу заметили подлог! И стало ясно, что эпоха Ленинианы прошла, если даже на телевидении такая путаница допустима – в советское время это было немыслимо. Пришло другое поколение, которое делает совсем другие передачи «о нашем прошлом», нетвёрдо зная его героев в лицо, но при этом силится рассказать о них что-то «сенсационное», как будто мы ещё чего-то не знаем.