Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот на тебе. Сидит привязанный к облезлой лиственнице, слушает ушераздирающие вопли возле отвратительного старого чудовища, увешанного мусором.
— Вы слышали эту песню! Ну и бред! У них, похоже, последние мозги мхом заросли! — Рыжая Цунами никак не успокаивалась. — Рычун, ты что, морского ежа проглотил? Чего молчишь?
— Хватит, Рыжевласка, — с усталой злобой выдохнул Рычун. — Мы не в океане. Я — не твой юнга. А ты — не пират. Мы — маленькие глупые зверята, которые почему-то решили, что могут всех спасти, но сами попали в засаду к жутким монстрам.
— Ты прав. Ты не мой юнга! Ты — слизняк, расхныкавшийся при первой же трудности. Дряблая медуза! Корм для сардин!
— Пожалуйста, не ругайтесь! — подал голос Вова. — Тут и без ругани не весело.
— А с вами вообще никто не разговаривает! — вдруг взъелся на них Рычун. — Как можно было перепутать этих облезлых уродцев с новогодним волком! Неужели эти жалкие, гадкие, нелепые, злобные чудовища похожи на гордых…
— Мы не злобные чудовища, — раздался скрипучий голос, и вход в пещеру заслонила громоздкая тень.
Рычун пригляделся. В пещеру, степенно прихрамывая, ввалился тот самый старик-пихтовик, который несколько минут назад изображал новогоднюю ёлку. Он уже успел стряхнуть с себя нелепые украшения, лишь пара башмаков с оторванными подошвами да крепко привязанный рваный мишка болтались на верхушке. Следом за ним вошёл мелкий пихтовичок. Лысый верх, раздвоенная макушка Рычун опознал в нём пихтовика, на которого они так неудачно сегодня поохотились.
Старик-пихтовик подошёл к пленникам, подёргал верёвки, поцокал языком и продолжил:
— Ох, не еловым волкам называть нас чудовищами, только не вам! — Он обернулся к пихтовичку. — Ты это слышал, Мохнямбл? Ну и ну! Отродье еловых волков, которыми пугают детей, про которых слагают страшные сказки и которые приходят к нам в худших кошмарах, называет нас ЧУДОВИЩАМИ!
Пихтовичок Мохнямбл молча отодвинулся от Рычуна подальше, опустив глаза в пол.
— А зачем вы пугаете еловыми волками детей, угря вам в ветки? — поинтересовалась Рыжая Цунами. — Нет, Рычун, конечно, тот ещё олух царя морского, но по детским снам он точно не шастает!
— Шу́тите, — добродушно кивнул старик, но сразу же помрачнел и прорычал: — А вот нам было не до шуток, когда еловые волки чуть не истребили наш народ!
— Я знаю эту историю. — Рычун высоко поднял голову и расправил плечи, насколько позволяли путы. — Вы похитили всех детей в лесу, а мы, волки, их спасли!
— Так вот, значит, как теперь рассказывают в лесу это историю. Ну и ну! А сейчас послушайте-ка, что произошло на самом деле…
Когда я был ростом не выше Мохнябла, мы не прятались в пещерах, а жили в лесу. Пихтовики никому не мешали, не вредили. Наши дети играли с детьми зверей, птицы вили гнёзда в наших ветвях. Мы любили лес, а лес любил нас.
Мы, пихтовики, очень любопытны. И когда люди построили деревню недалеко от леса, мы, конечно, стали бегать туда, подглядывать за этими чудными созданиями. Притворяясь ёлками, мы подбирались близко к домам, изучали их нравы и обычаи. Многое нам понравилось в жизни людей, но самым занятным оказался ритуал, который исполняли люди каждую зиму…
— Новый год? — спросила Маша.
— Новый год, — щербато улыбнувшись, подтвердил пихтовик. — Ёлочки, гирлянды, шарики. А какие песни придумали люди к этому празднику! «В носу роились пчёлочки, в носу жила оса…» Эх, красота!
— В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла, — исправил Вова.
— Неважно, — отмахнулся старик, — важно то, что пихтовики тоже полюбили этот праздник и захотели подарить его лесу. Целый месяц мы готовились. Нашли поляну с высокой елью, росшей посредине, украсили её. Старательно выучивали песни, стихи, танцы. Подарки готовили.
И вот, наконец, пришёл день праздника! Пихтовики созвали всех малышей леса на поляну: бельчат, зайчат, лисят, даже один медвежонок проснулся, вылез из берлоги. И, конечно же, еловых волчат тоже пригласили. Отчего б не пригласить? Эх, если бы мы тогда знали…
Праздник удался на славу! Пихтовики пели и танцевали. Детишки смеялись и веселились. Было здорово, я помню, всем нравился наш Новый год.
Но тут появились еловые волки. Чёрными тенями ворвались на поляну. Они набросились на нас и давай кусать, царапать, ломать. Перепуганные пихтовики, взрослые и дети, спасая свои жизни, кинулись вон из леса. Но злодеи не отставали. Эти жестокие твари гнали нас, не зная жалости.
Помню, я провалился в ледяную воду. Как же я тогда испугался! В реке, подо льдом, темно, течение несёт в неизвестность. Я завопил, студёная вода залилась в рот, и я потерял сознание. Очнулся на берегу, под навесом скал. Родители вытащили меня. Не всем пихтовикам так повезло.
С тех пор мы живём отшельниками в горах и в пещерах, сами видите. А волки, значит, рассказывают своим детям, что это мы чудовища? Ну и ну! Ну и ну!
— А зачем, мурену мне в нору, вы нас поймали, связали и держите тут, если вы такие обиженные добрячки-бедняжки? — заметила Рыжая Цунами.
Старый пихтовик, гулко вздохнув, присел на камень:
— Мы уже давно живём в пещерах, прячемся. Далеко не ходим. Но вот Мохнябл, внучек мой, — старик покосился на маленького пихтовичка и повысил голос, — ослушался старших и зачем-то попёрся в лес.
— Я зайца увидел, — пролепетал Мохнябл, — серебряного, сияющего, волшебного.
— Ага! Волшебного! — передразнил его старик. — Инеем шкурка покрылась, и всего-то! Так вот, побежал он за этим зайцем да и добежал, считай, до самой деревни. Слышит — голоса! Сообразил, нырнул в сугроб да ёлочкой и прикинулся. Мимо него два мужика прошли, подготовку к Новому году обсуждали. Из их разговора мы и узнали, что те самые еловые волки, которые у нас праздник украли, теперь его вместе с людьми как ни в чём не бывало празднуют. Бесстыжие! Такого мы стерпеть не смогли. Ох, как же мы разозлились! И решили во что бы то ни стало отпраздновать Новый год!
— А детей зачем красть? — буркнул Рычун. — Праздновали бы себе на здоровье!
— А затем! Во-первых, что за Новый год без гостей! А во-вторых, честно говоря, подзабыли мы уже немного, как праздновать его. Думали, дети помогут. А они только и знают, что реветь да сопли пускать. Да и хотелось к тому же показать людям
