Все вышло так, как я и надеялась. Когда лорд Имграй, до сих пор избегавший меня, наконец подошел, чтобы увести меня, я пошла, пригнувшись и плача, надеюсь, достаточно жалобно. Последняя проверка произошла тогда, когда я опустилась на колени, чтобы получить благословение от аббатиссы Юлианны. Она каждой из нас дала Поцелуй Мира, и поэтому я на мгновение должна была откинуть свою накидку. Я напряженно ждала, что вот-вот буду разоблачена. Но в выражении лица аббатиссы Юлианны ничего не изменилось, когда она нагнулась и ее губы прижались к моему лбу.

— Иди с миром, дочь моя, — произнесла она ритуальную фразу, но я поняла, что эти слова были адресованы именно мне, а не Маримме. И, ободренная этим, я с помощью лорда Имграя взобралась в седло, и мы выехали из Норстадта. Я впервые покинула его стены после десяти лет, проведенных в этих каменных стенах, где веками ничего не менялось. Мои планы начали исполняться.

Скача по скованной холодом долине мы почти ни о чем не говорили. Сначала мы ехали по трое или по четверо рядом, и каждую пару женщин эскортировали один или два воина, но потом нам пришлось ехать гуськом, друг за другом, потому что дорога все более сужалась, пока, наконец, не превратилась в узкую тропу. Меня все еще удивляло, почему аббатисса Юлианна не разоблачила моих намерений. Испытывала ли она к Маримме столь сильную симпатию, что была даже готова пойти на обман, чтобы спасти свою фаворитку? Или она смотрела на меня, как на помеху в своей маленькой, тихой обители, от которой она таким образом избавилась?

С каждым новым часом нашего путешествия шансы на возвращение все уменьшались. И, когда это было возможно, лорд Имграй постоянно поторапливал нас. Как далеко находилось место нашей встречи со всадниками? Я знала только, что оно находилось где-то на краю степи.

Мы миновали Харродейл с его отдельными крестьянскими домиками. Там не было ни одного человека, только животные, и после Харродейла дорога стала все круче подниматься вверх. В Хокердайле нас сопровождал шум воды, струящейся на равнину быстрым потоком и не полностью еще скованной льдом. У конца долины мы проехали мимо домика поста и из него вышли несколько человек, чтобы приветствовать нашего лорда и перекинуться с ним несколькими словами. Во время этой маленькой задержки ко мне приблизился другой конь и всадница, ехавшая на нем, пригнулась ко мне.

— Может быть, они вообще не хотят делать никаких остановок, чтобы дать нам передохнуть? — громко спросила она, должно быть, надеясь, что ее слова дойдут до ушей лорда Имграя.

— Похоже на то, — тихо ответила я, потому что не хотела, чтобы меня слышали.

Она нетерпеливо одернула свою накидку, и ее капюшон сполз немного назад. Это была Кильдас, которая так злобно говорила за столом о Тельфине. Темные тени лежали под ее зелено-голубыми глазами и тонкие морщинки пролегли вокруг пухлых губ.

— Ты здесь по его выбору, — сказала она, кивнув в сторону лорда Имграя. — Но с сегодняшнего утра ты слишком молчалива. Какой же бич страха он использовал, чтобы сделать тебя уступчивой и добиться своей цели? Вчера вечером ты клялась, что никогда не поедешь с нами… — Она не вызывала никакой жалости, только любопытство, так как страдания других помогали ей забыть о своем собственном горе.

— У меня была целая ночь для раздумий, — ответила я. Она коротко усмехнулась.

— Да, это, должно быть, были великие раздумья, если сейчас ты так спокойна! Зал дрожал от твоих воплей, когда тебя уводили в твою комнату. Теперь ты согласна на то, что у тебя будет жених-колдун?

— А ты? — спросила я в ответ. Маримма со своим страхом привлекла к себе внимание, а ее страхи были теперь для меня наименьшей заботой. Я была не Маримма и не могла хорошо играть ее роль. Пока лорд Имграй меня не разоблачил… Он все утро был занят только тем, что заставлял нас ехать быстрее. Но что произойдет, когда он обнаружит, что его обманули? Но ему нужно было передать всадникам определенное число невест, и это должно было защитить меня от его гнева.

— Я? — Кильдас оторвала меня от моих размышлений. — Как и у всех нас, у меня не было выбора. Но мужчины-оборотни должны иметь много общего с мужчинами нашего рода, поэтому я не боюсь за себя. — Она вскинула голову, сильная в своей убежденности в действенности того оружия, которым ее наградила природа.

— Как они выглядят? Ты видела хоть одного всадника? — спросила я. До сих пор я была занята только своим бегством, и всем, что было связано с ним и мало думала о том, что ждет меня в конце этого путешествия.

— Нет, я никогда еще не видела ни одного из них, — ответила она. — Они до нападения ализонцев ни разу не появлялись в долине. И потом, говорят, что они путешествуют только ночью, а не днем. Когда они вели с нами переговоры, они были в людском облике, но они обладают страшными силами. — Уверенность Кильдас исчезла и она снова начала теребить на шее накидку, словно та мешала ей дышать. — Если о них и известно больше, я ничего не слышала об этом.

Краем уха я услышала звук, похожий на рыдание. К нам подъехала еще одна девушка. По ее скромной одежде я узнала Сольфинну, которая накануне делила пищу с Кильдас.

— Слезами ничего больше не изменишь, Сольфинна, — сказала Кильдас. — Подумай о том, что у тебя был свободный выбор, и будь такой же храброй, как и все мы.

— Ты сама решила поехать с нами? — спросила я.

— Это… это была моя единственная возможность помочь, — робко ответила Сольфинна, — но ты права, Кильдас, не следует делать выбор, а потом плакать от страха. Как много я дала бы за то, чтобы еще раз увидеть свою мать и своих сестер. Но теперь мне больше никогда не удастся этого сделать.

— А разве бы при обычной свадьбе этого не произошло? — ласково спросила Кильдас. — Ты была бы отдана лорду или капитану одной из южных долин и тоже никогда не смогла бы вернуться назад.

— Я это знаю, и это меня поддерживает, — быстро ответила Сольфинна. — Это правда, меня бы отдали. Теперь мы все идем на встречу с нашими сужеными. И так происходило со всеми женщинами на протяжении бесчисленного количества лет. И в результате свадьбы я приобрету больше, чем потеряю, намного больше. Но… Всадники…

— Ты должна понять вот что, — сказала я. — Всадникам так нужны женщины, что они для их приобретения готовы были пойти на договор и сражаться за кого угодно. И когда мужчина хочет чего-то настолько сильно, что даже ставит на карту свою жизнь, чтобы добиться этого, он будет очень дорожить этим и неустанно заботиться о приобретенном.

Сольфинна внимательно посмотрела на меня. Ее покрасневшие глаза блеснули. Одновременно я услышала тихий возглас Кильдас, которая подвела своего коня еще ближе.

— Кто ты? — властно спросила она. — Ты не та маленькая девчонка, которую вчера вечером увели из зала!

Нужно ли мне было играть роль Мариммы перед моими спутницами? Для этого не было никаких особых оснований.

— Ты права, я не Маримма.