говорит мне все, что нужно знать. Она уважает меня за то, что бросила ей вызов, но я должна заплатить цену в два раза больше, потому что посмела бросить вызов ей.

— Когда я получу информацию?

— Сначала пятьдесят процентов вперед.

Я смотрю на Джи и даю ему согласие на перевод денег. Когда он поднимает взгляд, то подтверждающее кивает мне.

— Готово.

— Как только получу информацию, я свяжусь с тобой. — Она делает шаг назад, в темноту. Дроны продолжают висеть по крайней мере еще минуту. И когда дроны исчезают, я знаю, что 15-я тоже.

Я возвращаюсь к Джи, который открывает для меня дверь машины. Проскальзываю внутрь и жду, пока Джи сядет. Дарио заводит машину и направляется домой.

— Не стоит ссориться с человеком, который нам нужен, — предупреждает Джи.

— Я с ней не ссорилась.

Джи проводит рукой по своим густым волосам цвета соли с перцем, затем щипает себя за переносицу.

— Ты должна быть осторожна, Фрэнк. 15-я — наемная убийца, ей насрать, даже, если она всадит тебе пулю между глаз. Это ее работа, и ты не можешь позволить себе злить ее.

Я кладу руку на бедро Джи и нежно сжимаю.

— Поверь мне, все в порядке.

Он смотрит на Дарио, затем на меня. Его челюсть сжата, а глаза потемнели от ярости.

— Будь осторожна.

Джи прав, я была зла, когда подошла к ней, но потом между нами возникло понимание. Что-то такое, чего я никогда не видела, чтобы она дарила моему отцу в прошлом.

Я даю нам несколько минут посидеть в тишине, прежде чем говорю: — Пусть ребята будут готовы к распределению оружия.

Ноздри Джи раздуваются, но он переводит дыхание и успокаивается.

— Ты хорошо договорилась о цене на Барретты, — говорит он о нашей встрече с Пейсом ранее. — У нас уже есть новые покупатели, которые хотят их.

— Кто?

— Один из небольших картелей на юге обратился к нам и попросил две тысячи единиц.

— Кто они? — Джи говорит название, и они производят на меня впечатление. — Они скоро перестанут быть маленькими картелями. Мы могли бы с ними работать.

— Нет, — я качаю головой. — Мы ничего у них не купим.

— Это полезно для деловых отношений, Фрэнк.

— Нет, — говорю я твердо. — Они занимаются торговлей людьми, а я это ненавижу.

— Я думаю…

— Мы закончили, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы посмотреть в темноту.

Я буду продавать им, но у них нет ничего, что меня интересует. И это окончательное решение.

— Что тебе нужно, чтобы мы могли похоронить отца? — спрашивает Роум, когда я выдвигаю стул, чтобы сесть завтракать.

— Все, — говорю я, ища Майю. — Майя, — зову своего повара.

Майя входит в столовую с кофе в руках.

— Доброе утро, — говорит она тихим голосом, ставя чашку передо мной. — Завтрак, мэм?

— Да, спасибо. — Я беру чашку и делаю глоток. — Папа в подвале, — говорю Роуму.

— Разве он не должен быть в городском морге? — Роум откусывает от своего тоста.

— Если эти ублюдки доберутся до папы, они разорвут его на части.

— Он мертв, Фрэнк. Что они могут с ним сделать?

— Мне все равно. Доктор был здесь, и свидетельство о смерти уже готовится. Папу проводят со всеми почестями, как он того заслуживает.

Роум вздыхает и качает головой.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы помочь.

— В четверг у нас будут похороны. Мы проведем их здесь.

— Ты действительно хочешь, чтобы другие семьи пришли в твой дом?

Я смотрю на Роума и морщу нос.

— Это только для наших людей. Никакие другие семьи не приглашены.

Роум откусывает еще кусочек и медленно поднимает голову.

— Ты также представишь себя как новый Дон, верно?

— Тут нечего представлять. Я была рядом с папой с того момента, как мне исполнилось четырнадцать.

Роум заканчивает жевать и откидывается на спинку стула. Майя заходит в столовую и переводит взгляд с моего брата на меня.

— Мэм, — говорит она, ставя передо мной тарелку с беконом, яйцами и тостами. Майя быстро и тихо выходит из столовой.

— Что ты собираешься делать с персоналом? — Роум оглядывается через плечо в сторону кухни.

— Весь домашний персонал остается. Майя, Хайди и садовники все остаются. Почему ты спрашиваешь? — огрызаюсь я, раздраженная им.

— Люди сейчас будут в подвешенном состоянии из-за перемен. Тебе нужно указать им направление, и обеспечить стабильность.

Я склоняюсь к своему брату.

— Ты хотел уйти из этой жизни, и ты сделал это. Ты не можешь приходить и указывать мне, что делать.

Он поднимает руки в знак капитуляции.

— Прекрати разговаривать со мной, как с врагом. Я здесь не для того, чтобы захватить власть или вытолкнуть тебя, я пытаюсь помочь. — Он хлопает рукой по столу. — Черт возьми, Фрэнк. Я тебе не враг.

Я отворачиваюсь от Роума, чтобы взять столовые приборы. Погружаю вилку в яйцо, разбивая желток, прежде чем обмакнуть в него хрустящий хлеб.

— Извини, — говорю после долгой паузы. — У меня в голове столько всего происходит. Мне не следовало огрызаться на тебя.

Роум прерывисто дышит.

— Мы хороним его в семейном склепе?

К счастью брат отпускает ситуацию.

— Да.

— Я со всем разберусь, чтобы ты могла заниматься своими делами. — Роум вытирает рот салфеткой и бросает ее на тарелку. Он встает, подходит ко мне и целует меня в макушку. — Люблю тебя, Фрэнк.

Я смотрю на него снизу вверх и улыбаюсь.

— Я тоже люблю тебя, братишка.

Роум покидает столовую, а я остаюсь, чувствуя себя куском дерьма, потому что накинулась на брата, который всего лишь пытался помочь.

Стук в дверь отвлекает меня от цифр, на которые я смотрю.

— Да, — отвечаю я.