Выходит, Поля сбежала в отпуск от сынка Глеба. Покуролесила немного со Славой, и вернулась. А теперь замуж выходит. За Широкова.

– Совет да любовь, – хмыкнул Барновский и отвернулся.

Кому он швырнул эту фразу сейчас? Полине? Ее женишку Широкову? Глебу? Срать!

Очередная порция алкоголя слегка затуманила разум. В жопу все. К чертям!

Он сейчас просто встанет и уедет. И хрен с ним, с запахом девчонки, с ее улыбкой, со вкусом ее поцелуя на губах. Слава уже столько алкоголя выпил, что любой вкус стерся, исчез.

Любой, но не тот, что все еще ощущал Слава во рту и под языком.

Выходит, не такая уж Поля и безгрешная, если женишку своему изменяла.

От этой мысли настроение Славы поползло вверх. И совесть благополучно уснула, перестала грызть изнутри.

Да, Поленька. Год назад ты прыгнула ко мне в койку, и сегодня прыгнешь. Уж Слава умел надавить на чувствительные точки собеседника. Особенно, если этот собеседник – женщина, от которой Славу клинет.

***

Сложно остаться одному, если у тебя тьма охраны, персональная нянька Белый и туча народу в особняке. А Славе нужно было привести себя в порядок.

Прямо сейчас он был «в хлам». Барновский не помнил, когда в последний раз пребывал в подобном состоянии. Определенно еще до того, как Слава решил строить карьеру. А, нет. Был момент в его биографии, год назад.

Ладно, все мысли он отложит на потом, сейчас нужно умыться.

Охрана проводила его на этаж выше. Ария Борисовна выделила ему гостевую комнату с отдельной спальней. Мелькнула совершенно идиотская мысль, что Барновский вполне мог бы переночевать и здесь, воспользоваться гостеприимством Архиповых на полную катушку.

Слава, конечно, крепкий мужик, но ведро алкоголя так быстро не испарится из его организма. Проспится, и поедет восвояси.

Да, так он и поступит.

После умывания холодной водой, какая-то часть мозга вернулась на место. Слава даже начал связно думать. И вспомнилось одно небольшое, но крайне важное обстоятельство их с Полиной отношений.

Решительным шагом Барновский вышел из ванной комнаты. Свет в спальне не горел, только небольшой светильник. А потому через окно было все прекрасно видно, включая и противоположную стену особняка. Славе сразу понравился дом, построенный Владом, архитектура была прекрасной. Но не об этом Слава думал сейчас. А о девушке, чью фигурку можно было четко увидеть в окне напротив.

– Оцепи мне этаж на десять минут, – приказал Слава начбезу.

– Слав! Ты в своем уме? – буркнул Белый. – Как мне Владу Романовичу сказать, что половина дома недоступна?

– Придумай что-нибудь, Федь, – тряхнул головой Барновский и стащил опостылевший пиджак с плеч. – Десять минут. Если не этаж, то хотя бы противоположное крыло.

– Славка, млять, прекрати чудить! – чуть повысил голос Белый, а Барновский лишь усмехнулся.

Должно быть, он совсем сошел с ума. Но ему позарез нужно пообщаться с Полей так, чтобы никто не мешал. И чтобы она не смогла сбежать от него прежде, чем он получит ответ.

***

Оказавшись перед дверьми комнаты Полины, Слава избавился и от галстука. Тот его банально душил.

На секунду Барновский замешкался. Все же здравые мысли в голове имелись, но мужчина благополучно запихнул их подальше. Сегодня Слава творит настоящую дичь, день у него сегодня такой, а раз на то пошло, то...

– Белый, открывай, – негромко шепнул Слава другу.

Барновский прекрасно знал, что Федя с таким пустяшным замком справится за секунду. Что и случилось.

– Десять минут, Вратислав Павлович, – буркнул Белявский и отступил.

Слава выдохнул и осторожно вошел в комнату. Было тихо, звуки доносились лишь из распахнутой настежь балконной двери. В первое мгновение мужчина подумал, что опоздал. И Полина уже спустилась к гостям.

Но нет... Дверь в смежную комнату распахнулась и на пороге появилась девушка, прижимая к груди одежду.

– Какого хрена ты здесь потерял?! – прошипела Поля.

Слава понял, что допустил тактическую ошибку. Он не смотрел малышке в глаза, все его внимание сосредоточилось на длинных ножках, покатом плече и изящных ладонях.

Поля была раздета. Вернее, бретельки белья были видны, но самого платья на Полине не было. Да, вон лежит ее прежний наряд, с пятном. Должно быть, за это время Поля испачкала платье, потому и решила переодеться. И новый вечерний наряд девушка держала, прижимая к груди.

Зря, конечно, зря Слава не послушал совета друга. Потому что сейчас, оказавшись с полураздетой малышкой, Барновский ощутил волну неконтролируемого безумия. И злости. И агрессии. И адского желания обладать Линой. Сейчас. В эту секунду.

– Нет! – качнула она головой и шагнула назад. Но дверь была закрыта, потому Поля прижалась к ней спиной. И вновь тряхнула головой. – Нет, не подходи!

Но Слава уже был рядом.

Его затянул в капкан дурманящий аромат этой девочки. Пленили ее глаза, приоткрытые губы, бархат кожи.

Своими ладонями он накрыл ее плечи, скользнул выше, фиксируя изящную шейку, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него.

– Не трогай..., – выдохнула Поля, а он ощутил ее горячее сбивчивое дыхание, – ты ведь пьян, Слава! Не трогай меня...

Барновский определенно сошел с ума. Попробовав раз ее сладкое дыхание, ее удивительный вкус, не смог остановиться.

Накрыл ртом нежные губы, раздвинул их языком. Да, девочка моя, вот та-а-ак...

Полина выронила платье. Слава почувствовал, как ткань скользит между их телами. Исчезла последняя преграда. В голове у мужчины мелькнула последняя здравая мысль: если уж он умудрился рассмотреть Полину через окно, то и любой другой гость может это сделать.

А времени, чтобы задвинуть шторы, нет. Значит...

Слава провернул ручку той двери, в которую спиной упиралась Полина. Подхватил девчонку за бедра, приподнял.

Поля зашипела, попыталась его укусить. Слава лишь крепче прижал малышку к себе, заставляя ощутить ту катастрофу, что происходила, в полной мере.

Негромкий щелчок подсказал Славе, что теперь их никто не увидит, даже если вломится в спальню. А отведенные Белым десять минут стремительно утекали.

Требовательные пальцы нырнули с длинные локоны. Рот жадно пил каждый вдох малышки, насколько хватило дыхания.

Безумие. Чистейшее сумасшествие. Но Слава ничего не собирался менять. Он находился именно там, где хотел оказаться больше всего на свете.

Здесь. Сейчас. Рядом с этой удивительной женщиной. Глубоко в ней.

– Ненавижу тебя!

Он услышал ее всхлип через дымку вожделения и страсти. С трудом открыл глаза. Поля сверлила его яростным взором невероятно красивых глаз.

Помада стерлась его жадным ртом. Губы припухли. Глаза