яростно блестят. А девичьи руки на его плече и в волосах на затылке.

Поля не отталкивала его, вовсе нет. Он это только сейчас осознал. А говорить можно что угодно.

Слава потянулся к ней, придавил к зеркальной поверхности. Должно быть, здесь гардеробная комната Поли. Ровный ряд вешалок и полочек с одеждой и украшениями подтвердили его мысли.

Потом, все потом. Десять минут вот-вот закончатся.

Мужчина подтянул Полину выше, заставил обхватить свои бедра длинными ножками.

Чулки? Твою ж за ногу!

У Славы руки тряслись, когда он прижал их к упругим ягодицам, идеальным для его ладоней.

Ртом заскользил по изогнутой шее, слизывал, упивался дивным вкусом тонкой кожи и духов. И рукой нырнул под кружево трусиков.

Пальцы коснулись влаги. Поленька вскрикнула и вновь попыталась оттолкнуть его от себя.

– Ты ведь хочешь меня, Поля, – с трудом произнес Слава, а голос срывался.

– Ненавижу тебя! – на выдохе, в его висок.

Но этого Барновскому оказалось достаточно. Он уже знал ответ, видел его, читал по той дрожи, что пронзила тело его девочки.

***

Пальцы нырнули глубже, раздвигая влажные лепестки.

И вновь жадный рот накрыл нежные натертые губы в неистовом поцелуе. Двигая в такт языку пальцами, Слава все еще пытался держать себя в руках.

Как же он сходит с ума по ней... Как же скучал каждую чертову минуту! А сейчас ему всего мало. Ее стонов мало. Мало того, как она изгибается в его руках. Как царапает его затылок. Как плотно обхватывает собой его пальцы.

Какая же она горячая... Какая отзывчивая... Какая яркая, точно вспышка...

У него мозги перестали работать окончательно. Он ведь сотни тысяч раз прокручивал в голове каждую минуту близости. И даже той, которая между ними еще не случилась.

Он хотел ее, как ничего не хотел в этом чертовом мире.

Он и сам не понял, как оказался перед ней на коленях. Он же никогда и не перед кем... А тут...

Черт раздери, какая же она сладкая! Какая ароматная! Бьет прямо в голову. Хотя, у Славы там сейчас пусто до звона.

Рывком Барновский стянул тонкие трусики, и острую коленку устроил на своем плече.

Слава еще увидел испуг и шок в глазах Поли, когда жадно приник к плоскому животику ртом. И прикрыл глаза от дичайшего наслаждения.

Ее тонкие пальчики зарылись в его волосы на макушке. Вцепились. Сжались в кулак до острой мимолетной боли.

А Славу было не остановить. Руками он удерживал упругие ягодицы, фиксировал для себя, так, чтобы не вырваться.

А Поля и не хотела, кажется... Она двигалась навстречу его ласкам, вскидывала бедра навстречу ударам его языка, откровенным поглаживаниям, шире разводила, чтобы Слава оказался глубже, еще глубже... и еще...

Он видел, как Поля залепила нежный ротик ладонью, чтобы не закричать. Но ему и этого хватило. Он видел, как она смотрит на него сверху вниз, как двигается в такт его ласкам, как дрожит в его руках.

Он нашел в себе силы, чтобы подняться на ноги. Все еще плотно прижимая малышку к себе.

Дышал через раз. Дышал ею. А под языком ее сладкий и немного терпкий вкус.

Убойный, сногсшибательный.

Рукой Слава ухватился за какую-то полку. Ему нужна была опора. Но выпустить Полю из рук сейчас – все равно, что умереть.

– Поедем со мной, маленькая, – услышал он собственный голос, – все что захочешь, дам тебе.

Он ощутил, как она вздрогнула. Кажется, даже ощутил, как наваждение слетает с Полины, а все тело напрягается, словно девочка проснулась.

– Убирайся, Слава, – отвернувшись от него, произнесла Поля. – Просто исчезни из моей жизни.

– А если я не смогу?

– Сможешь, – сухо обронила Полина.

Он разжал руки. В крови все еще блуждал огонь. И отчаянная жажда обладания малышкой никуда не делась, наоборот, усилилась. Слава был на волоске от того, чтобы схватить Полю и увезти с собой.

– Скажи, Полина, – усмехнулся он, – ты из-за пацана своего сбежала от меня тогда?

Барновский видел, как ее хорошенькое личико меняется. Как волна эмоций стихает, а невозмутимость берет верх. А вот глаза Поли по-прежнему полыхали огнем.

– Слава, – покачала девочка головой и одновременно толкнула его в плечи ладонями, – я ушла, потому что твоя жена мне все четко и понятно разъяснила.

– Что именно? – прищурился Барновский.

– Все, Вратислав Павлович! Все! – усмехнулась Полина.

– А подробности?

– Вот у нее и спроси, – припечатала Поля и отвернулась.

Ладно, Слава непременно пообщается с Верой. Узнает, каким боком она повлияла на бегство Полины. Но это после, сейчас Барновский хотел услышать совершенно другую информацию.

– Скажи, Лина, – заговорил он, не сводя взгляда с растрепанного затылка девушки, – если ты встречалась с Широковым, какого черта сбежала от него ко мне?

– Я не сбегала к тебе! – возразила девушка и схватила какую-то тряпку из шкафа, чтобы прикрыться. – Я просто отдыхала на море.

– Полина, хватит юлить! Я был у тебя первым, а не он, – рявкнул Барновский, теряя терпение. И потом, нереально ведь держать себя в руках, когда она рядом.

– И что? – фыркнула Архипова. – Считай, что я решила воспользоваться услугами более опытного партнера. Постарше. Первый раз – самый болезненный. Да, Слава?

Барновский смотрел на девушку. Она стояла напротив него, расправив плечи и вздернув подбородок.

Нереально красивая, яркая, эффектная, незабываемая.

Да, Полина. Наш с тобой первый раз я никогда не забуду.

В кармане брюк Славы настойчиво вибрировал телефон. Барновский знал, кто именно звонит. Отведенные десять минут истекли, и нужно уходить.

– Привет жене, Вратислав Павлович! – с сарказмом произнесла Полина.

– И откуда в тебе столько ехидства, Поленька, – усмехнулся Барновский.

– Убирайтесь из моего дома, господин будущий губернатор, – ледяным тоном заявила Полина. – Всех вам благ. Надеюсь, никогда вас не увижу.

– Надейся, – пожал Барновский плечом и добавил, – твои родители выделили мне комнату. Останусь до утра.

– Что?! Не вздумай! Убирайся, понял?! Уезжай немедленно!

– Или что? – ухмыльнулся он.

Ответить Полина не успела. В дверь ее комнаты громко постучали. А Слава выругался.

– Ладно, Поля, – тряхнул он головой, – сейчас я уеду. Завтра в обед буду ждать тебя в ресторане отеля. И если не придешь, то я расскажу твоему отцу о нас все в мельчайших подробностях. Даже цвет белья, которое было на тебе