редко заходил в городские стены.  Иногда для участия в шествиях на Форуме или для прослушивания  дебатов в Сенате.

Макрон покачал головой:  - К счастью для тебя.  Я когда-то жил в этой  выгребной яме. И уверяю тебя, у меня не было выбора, как и у всех этих бедолаг.

Они прошли пекарню. Толпа худощавых римлян смиренно собралась снаружи, ожидая, когда можно будет обменять свою порцию зерна на буханки хлеба.  Паво знал, что миллионы людей по всей Империи зависят от зернового пайка.  Возможно, Макрон  был прав, подумал он. Возможно, эти люди вряд ли были способны выжить без  хлебных пособий по безработице, как он предполагал ранее. Он замолчал, погрузившись в свои мысли, пока они шли по улицам.

Макрон,  молча,  шел рядом с ним. После того, как его мать сбежала, бросив семью, еще  когда он  был ребенком, Макрон  переехал с отцом на Авентинский холм, чтобы быть поближе к своему дяде Сексту. Раскинувшиеся здесь улицы и гневные выкрики ранних пьяниц сразу же заставили вспомнить  солдата этот оставленный когда-то им  мир. 

В конце улицы они заметили захудалую таверну, встроенную в цокольный этаж четырехэтажного дома. На стене снаружи висела ярко раскрашенная вывеска.  Изнутри раздавался хор громких отрыжок и ревущий смех.  Паво нахмурился, глядя на вывеску, и прочитал ее вслух.

- “Пьяная коза” …  “Приходи жаждущим, уходи веселым”.   -  Он пожал плечами. -  Звучит вполне приятно.

Макрон кивнул на арку рядом с таверной.

- Должно быть здесь

Двое мужчин прошли под аркой и вошли во двор позади многоквартирного дома. Двор напомнил Макрону место, где много лет назад его тренировал  Драба.  По углам были свалены мусорные кучи, и в воздухе стоял густой смрад разложений и сырости.  Две пары плетеных щитов и деревянные мечи были сложены у стены.  Они были точно такими же, как тренировочное оружие, выдаваемое новобранцам в легионах, преднамеренно изготовленное таким образом, чтобы быть тяжелее настоящего оружия, чтобы начинающие фехтовальщики развивали свои мускулы, и  оттачивали технику боя на мечах.  Высокие многоквартирные дома окружали двор, и даже когда на небе рассеялись тучи, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мрак.

Макрон оглядел двор и нахмурился.

- Ублюдок опоздал, - пробормотал он, в отчаянии пнув один из тренировочных щитов. - Типичный гладиатор. Никакой дисциплины.

В этот момент из таверны раздался громкий рев.  Деревянная дверь в задней части с грохотом распахнулась, и из нее, шатаясь, вывалилась огромная фигура.  Паво повернулся к мужчине. Его крепкий торс был покрыт шрамами, но эти шрамы были ничто по сравнению с ужасными ранами на его лице. Его мускулы с возрастом ослабли, и у него было немалое брюхо.  Мужчина поднял на Макрона свои маленькие тусклые глазки.

- Публий Дидий Руга?  -  спросил Макрон,  ошеломленный увиденным перед собой.

- Это я. -  Голос человека прозвучал  невнятно. Он ударил изуродованным кулаком по своей растерзанной груди. - Лучший гребаный  гладиатор времен императора Тиберия, чтобы ты знал. -  Он рыгнул.

Сначала Паво не мог поверить, что изувеченный ветеран, стоявший перед ним, когда-то доказал, что он равен Гермесу.  Он изучал Ругу, пока мужчина,  слегка прихрамывая, приближался к нему. Руга повернул голову к молодому гладиатору.

- Ты, должно быть, тот самый идиот, о котором мне рассказывал Мурена, - пренебрежительно произнес он.

- Извини, не понял? -  с опаской ответил Паво..

Циничная улыбка исказила лицо ветерана: -  Всякий, кто хочет сразиться с Гермесом, - идиот. Взгляни на мои шрамы.   И зачем тебе это нужно,, мальчик?

Паво уставился на Ругу:  - Я не идиот. Гермес лишил жизни моего отца, - холодно ответил он. -  И я не собираюсь просто сражаться с Гермесом. Я хочу его убить.

Руга продолжал улыбаться: - Уверен, что  так оно и есть.  Но пятьдесят или около того гладиаторов выходили на бой с Гермесом, и ни один из них не победил. Что заставляет тебя думать, что  именно ты сможешь добиться большего?

Паво взглянул на оптиона:  -  У меня лучший тренер, …  Макрон. Он один из лучших солдат в легионах.  Он лучше всех знает, как обращаться с мечом.

Руга склонил голову в сторону солдата:  - При всем уважении,  оптион, прошлые достижения твоего ученика на Арене ничего не стоят. Сражаться с Гермесом все равно, что сражаться с пятью гладиаторами одновременно.

- Все, что ты говоришь чушь.  Я не собираюсь оправдываться перед каким-то конченым фехтовальщиком, -  нетерпеливо сказал Макрон.  -  Смотри сюда. У нас есть месяц до главной схватки.  Ты просто скажи, сможешь помочь нам или нет?

- Это зависит от ...

- Да, что ты говоришь? Из того, что нам сказали, ты уже заключили сделку с Муреной.  Если ты не обучишь парня, то можешь забыть о возвращении к своей старой работе в качестве телохранителя.

Руга гневно посмотрел на солдата.  Не ответив, он прошел к тренировочному оборудованию, сложенному у стены, и взял один из деревянных мечей.  Он указал наконечником на Паво и произнес: - Покажи мне, на что ты способен.

- Ты это  всерьез? - пробормотал Паво.

- Победа над Гермесом - это нечто большее, чем чистое мастерство, мальчик.  Речь идет о желании победить.  Более того, речь идет о том, чтобы не обгадить свою набедренную повязку, когда Гермес приблизится к твоему горлу с полуторафутовой сталью меча . Вернуть свою прежнюю работу у сенатора Макулы -  это, конечно,  моя мечта, но у меня всегда хватает денег на случайную выпивку, и я лучше уйду сразу, если ты не докажешь мне, что у тебя  имеются шансы добраться до этого гребаного дикаря.

- Ты пьян,  - с отвращением сказал Паво.

-  Для схватки я всегда в порядке, мальчик. А когда выпью, даже вдвойне.  -  Он широко осклабился.

Паво поднял бровь. Отставной гладиатор на мгновение остановился, протянув свободную руку и вытащив из ножен деревянный меч, прикрепленный к кожаному ремню, застегнутому вокруг его туники.  По всей длине клинка было выгравировано несколько строчек  текста. Он поднес меч ближе, чтобы Паво мог прочесть их.  Имя отставного гладиатора было выгравировано на латунной пластине, прикрепленной к лезвию.  Рядом стояли дата и имя последнего противника, с которым он столкнулся на Арене. Это был рудис – меч свободы

- Гермес, -  прошептал Паво, прочитав имя.

Руга хмыкнул: - Мой рудис свободы,