переврёт, а сделать ничего нельзя!

Его почти колотило от злости. В этот миг в голове колоколом, разрывая череп на части, била одна лишь мысль: «Костьми лягу, но и тебя с этого света изживу».

Гарри

Моё тело больше не было моим. Серебряная нить не выросла новая, астральное тело подчинялось, но не было слито с душой, как это было раньше. Если поменявшись телами когда-то с бледным трактирщиком я понимал, что если я вернусь в своё тело, оно приживётся, то теперь всё было не так. Я будто управлял големом, находясь внутри. Ощущение едва ли приятное.

Мне ли привыкать к новым ощущениям?

И всё же паршивое восприятие своего тела как чужого пока в сравнение не шло с тем, как меня колбасило. Зуб на зуб не попадал. Я глянул на обрубок правой руки, не увидев там кисти, показал Эльстану.

— Восстановлю потом, — кивнул он указывая, что выполняет свою часть сделки.

Вместо руки я видел свою душу, и на фантомном пальце покоилось надетым сдвоенное кольцо, пульсирующее магией. Я крикнул своим, что я воскрес и получил обратно глоток свежей и чистой энергии, расправил плечи и едва снова не потерял контроль. Приходилось постоянно держать душу в теле, чтоб она не выходила за пределы, заставлять тело следовать за душой.

Сеамни утирала слёзы.

— Не поверю, что ты за меня так переживала, — встал я, подошёл и обнял её.

— А я просто рада, что ты бессмертный.

— Гарри! — услышал я гневное.

Стоило мне повернуть голову на звук, как я увидел нахмурившееся личико Ради. Рядом с ней стоял Кинур и его лицо как раз не выражало почти никаких эмоций. Он с кислой миной поглядывал на всех собравшихся. У него в руках был ключ от ворот, вот ведь ожидаемая неожиданность.

Я выпустил из объятий Сеамни и приготовился отбиваться, параллельно хватая за шкирки собственное тело, чтоб то не падало.

Она подошла ко мне, глядя исподлобья. Я ждал, когда она начнёт кричать, возмущаться и жаловаться на Ворвуса, на жизнь, на Кинура, на судьбу. Она же подошла тяжело сопя, и уткнулась мне в грязную, залитую моей кровью куртку носом.

— Я уж думала, что ты меня бросил одну разгребать заваренное тобой дерьмище.

Радя отстранилась, посмотрела на меня уже с толикой гнева.

— Чтоб завтра с самого утра у меня дома! Понял?

А я всматривался в её глаза и едва не прозевал, когда тело начало от меня отваливаться.

— И рожи мне не корчи, — закончила она и зашагала прочь под сопровождением Кинура и рыцарей.

Оставляя меня, Эльстана, Сеамни и моё тело встречать рассвет вчетвером.

— Идём, — позвал меня Эльстан.

Я же стоял и не шевелился, видя, как разгорается небо на востоке, ожидая первые лучи, что полетят на запад. Туда, где территория демонов. Туда, где неизвестность. Сеамни смотрела на меня с опаской, но, проследив за моим взглядом, тоже остановилась.

Эльстан надулся, но ничего говорить не стал.

Я отвернулся от рассветного солнца, глядя, как из тьмы проступает Атор Адолен — высокая стена между «добром» и «злом». Высокая стена, за которой ходит мой убийца, который не будоражит во мне особых эмоций. Высокая стена защищала нас долгое время, но стоило подумать, чтобы шагнуть за неё и с дерзостью заявить о своих правах.

Ведь пока мы здесь, на этой стороне стены, враг не дремлет.

Хорг Ришт

17-ый день Деток

Жаркий пустынный пейзаж, маревом размытый воздух, прогретый до чудовищной температуры, живущий своей жизнь блокпост. У окна третьего этажа здания, собранного из бетонных блоков и стоящего на углу огороженной территории блокпоста стоял широкоплечий статный зеленокожий. Стоял в шлеме с поднятым забралом, в латах с кольчужным воротником. Он смотрел вдаль.

Его взор буравил горизонт. Ещё полгода назад по этой тропе шёл одинокий путник. Глаза его были закрыты, ноги едва двигались, тело покрылось язвами и ссохлось, не умирало лишь благодаря силе духа и таланту к магии. Он прошагал от дальнего оазиса через пески, больше суток ходьбы по огненной земле с разрывом на несколько часов ледяной ночи. Он шёл днём, вопреки здравому смыслу и пользуясь своей логикой, которая и помогла ему выжить. Да, выжить было его целью.

Хорг Ришт мог бы предположить, что не только выжить, но и уничтожить всех, кто был не схож с ним во мнении. Такова уж была репутация человека по имени Гарри. И первым, мнение которого отличалось, был недалёкий ивий Мхетс Майлаарис, решивший пойти по сложному пути магии, но подчиняющийся всем правилам. Он запер Гарри, лишил его свободы. Да как он только посмел? Вместо помощи, пособничества и взаимовыручки ивий просто запер его, потому что так делал со всеми. За такую дерзость стоило его убить при первой же возможности.

Более того, Мхетс оказался достаточно проворным и дерзким, чтобы пойти против Ревизора, попытаться его остановить. Букашка, пытающаяся остановить фуру. И всё же что-то пошло не так, как ожидалось Хоргу. Он был орком, однако не был глупым, вопреки расхожему мнению.

Гарри решил быть добрым.

Просто Гарри никогда не решает ничего просто так. Он мог так поступить по одной лишь причине — это было выгодно в той ситуации. Кого Хорг терпеть не мог, так это лжецов, хотя ему всё ещё хотелось верить, что Просто Гарри что-то понял в этой жизни. Стать добрым? Так он сказал. А разве можно верить его словам?

Тень сгустилась прямо перед ним. Клинок просвистел, ударил в шлем, высек искры. Глаза хозяина алых мантий изобразили искреннее удивление. Тень исчезла, Хорг же схватил рукой воздух и потянул на себя, держа юркое маленькое тельце в тряпье за шею перед собой.

Като заметался, ткнул ятаганом ещё раз, намереваясь пробить броню — тщетно, лишь сноп искр высек, а разрывающие и проникающие чары застряли в первом слое, хотя и смогли добиться того, что по доспехам пробежалась трещина.

Сильная рука не отпускала и вскоре тень исчезла.

— Струсил? — буркнул орк, снимая шлем и откидывая его в сторону.

Он расстегнул ремешки брони, скидывая кирасу, оставаясь по пояс голым, лишь с тяжёлыми крагами на руках.

Тень появилась из-за спины и после яростной вспышки пламени отлетела к стене. Хорг медленно повернулся к мотающему головой оглушённому Като.

— Это всё? — развёл он руками, выпячивая грудь.

Глаза его горели яростным пламенем.

Глаза Като лишь слезливо блестели, однако куча тряпья поднялась на ноги, сощурив глаза. Тело Като принялось видоизменяться, он становился больше, вырос до размера орка, а после и на голову выше. Весь