одним из наследников рода Хабаровых — одного из сильнейших родов в этой части Империи?

Полковник зло сверлил меня глазами, слушая речь очкарика. А я просто молча наблюдал, решив не вмешиваться в эти "около судебные" разборки.

— Представляете, какой удар будет нанесен по репутации рода Хабаровых? — продолжил парень, — На вашем месте, я бы не стал доводить дело до суда, а отпустил бы моего клиента прямо сейчас.

Видимо до Зацепина начал постепенно доходить смысл сказанного, потому что после недолгих раздумий, сопровождаемых злобным сопением, он наконец выдал:

— Да и хрен с ним. Забирайте этого выродка и уматывайте!

Парень в очках улыбнулся и, повернувшись ко мне, сказал:

— Пойдемте, Никита Иванович, с вами настоятельно хотят побеседовать…

Глава 3

— С кем имею честь? — спросил я очкарика, когда мы вышли из допросной.

— Ах, простите забыл представиться, Антон Крутинский, — он остановился и протянул мне руку.

— Приятно, познакомиться, Антон, — я пожал его руку, — Думаю, мое имя вам известно. Вы, я так понимаю, адвокат?

Мы подошли к лифту в холле и Антон нажал кнопку вызова.

— Не совсем. — он усмехнулся, — Просто выполняю различные поручения. Юриспруденция, скорее хобби.

Мы вошли в лифт и он выбрал 32-й этаж, самый последний.

— Нужно отдать должное вашему хобби, Антон — оно сэкономило мне немного времени.

— Не стоит благодарности — это всего лишь моя работа.

— А это, как раз мой следующий вопрос: Кто вам поручил вызволить меня для беседы?

— Скоро сами увидите, — он кивнул на открывающиеся двери лифта, — мы уже приехали.

Мы вышли и я слегка прибалдел: всюду куда дотягивался мой взгляд был один сплошной фешенебельный кабинет с панорамными окнами метров пять высотой, не меньше. За одним из которых, на площадке стоял настоящий вертолет (!).

Крутинский сделал жест рукой, предлагая последовать вглубь помещения.

***

Я шел по широкому залу и любовался всем этим великолепием.

Лаконичный интерьер был наполнен современными решениями, так удачно вписавшимися в архитектуру здания.

Откуда-то издалека доносились чьи-то приглушенные голоса.

По мере нашего приближения они становились громче.

Наконец, дойдя уже почти до противоположной части зала, я смог разглядеть двух беседующих о чем-то мужчин.

Оба в годах.

Один подтянутый и сухопарый, в военной форме, с генеральскими погонами. Ого!

А второй, кряжистый, с густой, черной бородой с легкой проседью.

Он сидел, как и его визави, в кресле, и опирался на массивную трость, чуть подавшись телом вперед, увлеченный интересной беседой.

Внутри меня стало нарастать легкое волнение. Что за..?

"Отец!" — промелькнула в голове мысль откуда-то из глубин подсознания.

Ясно. Память и родовые инстинкты того юнца, в чьем теле я оказался, дали о себе знать.

Нужно будет поработать над этим. Не пристало иерарху четвертой ступени рефлексировать на пустом месте.

— Позволь тебе представить, Сергей Михалыч, — Демидов-старший, увидев что мы подошли, встал, опираясь на трость, — Мой сын — Никита.

В груди опять защемило — никогда он на "моей" памяти не использовал этого слова. Ни разу за все семнадцать лет.

Легкий трепет, в перемешку с нотками гордости, стал обволакивать мое нутро.

Я остановился, не в силах пошевелиться, перед этим широкоплечим исполином. От него так и веяло мощью. Хотелось упасть перед ним на колени, так сильно давила на меня его аура.

Вот, что значит глава рода!

Да, не хотел бы я встретиться с таким противником на поле боя. При моем текущем уровне управления эфиром, в этом тщедушном тельце, думаю, он расправился бы со мной меньше, чем за минуту.

Чтобы устоять, мне пришлось напитать тело силой, из своего Средоточия, до предела. Больше эфира мои энергоканалы просто не могли вместить. Пока не могли.

Я слегка кивнул, сбрасывая с себя давление чужого Дара и посмотрел отцу прямо в глаза.

Несколько секунд он изучающе смотрел на меня с легким прищуром, будто пытался понять, что во мне изменилось, а затем улыбнулся.

— Ну! Видал, каков наглец? — повернулся он к генералу, — ладно при Главе Рода не поклонился. Так ему и целый генерал уже не указ.

Упс! Я увидел, что Крутинский, только сейчас разогнулся из глубокого поклона и стоит теперь с низко опущенной головой перед высокородными аристо.

Ну, сорян, не силен я в этих ваших этикетах.

— Да, мне уже доложили, каких дел твой "наглец" успел наворотить

— Полно тебе, Михалыч! Сие еще доказать надобно.

— А и доказывать ничего не нужно. У меня вон, полуживой майор в лазарете под капельницей лежит.

— И что, неужто говорит что Никита его отделал? Он у меня с детства мухи не обидит, а тут, получается, на целого майора Имперской Безопасности замахнулся?

— Да нет, — генерал махнул рукой, — там вообще какая-то неразбериха. Говорят Кудасов приехал на задержание в какое-то кафе, а потом очнулся уже в лазарете. Что там произошло толком сказать не может — не помнит.

— Ну, раз не может вспомнить, то какие же это доказательства?

— А труп Данилы Хабарова, мне тоже прикажешь на чью-то "забывчивость" списать?

Иван Афанасьевич повернулся ко мне, мотнул головой вопросительно, мол ты младшего Хабарова завалил? Я только развел руками.

Нет, ну а что тут скажешь. Врать отцу язык не повернулся, а признаваться в убийстве при генерале — такая себе идея.

Увидев мою реакцию, отец лишь хмыкнул.

Но, что странно, в его взгляде не было даже намека на недовольство тем, что он, по факту, лишился жениха для своей старшей дочери.

— Михалыч, ты же сам знаешь, какие в роду Хабаровых сволочи. Да в Сибири только дышать свободнее от этого стало.

— Так-то оно так, но только сам то Хабар теперь землю носом роет, полгорода на уши поднял. Мне уже даже из министерства звонили…

— Позвонят и перестанут. Столица далеко, а здесь, в Сибири, я вопросы решу, ты меня знаешь. — отец разлил из стоявшего рядом на столике штофа водку в две рюмки и протянул одну генералу.

— Да знаю я тебя, в том то и дело. Меня потом после твоих "решений" на пенсию попрут, — Михалыч принял от старшего Демидова рюмку и залпом опрокинул ее содержимое себе в рот, — Ух… хороша зараза… мягенько пошла.

Он подцепил вилкой с тарелки соленый огурец и захрустел им.

— Я только внучку в Академию пристроил, думал досижу в своем кабинете тихо спокойно, пока она не выучится да должность хорошую не займет.

— Катерину? В Академию?

— Ее родимую. Сам знаешь, барышня она у меня своенравная. Хочу, говорит, отечеству служить. Вся в прадеда пошла. Э-эх… — генерал в сердцах махнул рукой, — Ей бы жениха толкового, да детишек