по лагерям и вывозил людей. В нем чувствуется усталость, некая пораженческая натура, которая приходит после проигранной битвы.

— Фоллоуз… Не думаю, что Феликс может что-то сделать для него сейчас, — говорит он самым мягким тоном, от которого у меня снова начинает дрожать подбородок, хотя слезы все еще не перестали течь по моему лицу.

— Сделай это для меня. Пожалуйста, — молю я, мой голос срывается. Он тяжело сглатывает, в его глазах душевная боль за меня, когда он кивает.

Киран хватает Гейба, когда тот подходит ко мне, протягивая руку, чтобы Грифон и Норт могли взяться за него, и кладет ладонь на грудь Нокса.

Я хватаю его за запястье — ближе всего к тому, чтобы прикоснуться к Ноксу, — и смотрю в невидящие глаза своего Привязанного.

Я вцепилась в душу Нокса нерушимой мертвой хваткой.

Глава 2

Оли

Киран достаточно умен, чтобы доставить нас прямо в медицинский центр, минуя наше обычное место в служебных помещениях Норта. По прибытии мы обнаруживаем Феликса, сидящего за своим столом и заполняющего бумаги, и Сейдж в углу, работающую над школьными заданиями, к которым я даже не подозревала, что она все еще серьезно относится, в то время как мир рушится вокруг нас.

В момент нашего появления Феликс в шоке вскакивает на ноги и бросается к Сейдж, словно пытаясь защитить ее. Когда он осознает, кто появился в комнате, то заметно расслабляется, но только на то время, которое требуется ему, чтобы заметить Нокса.

— Твою мать!

Норт, спотыкаясь, отходит от Кирана, ударяется о стену и сползает по ней. Я слышу движение и вижу его краем глаза, но заставляю себя не отрывать взгляда от Нокса.

Гейб пытается оттащить меня от него, но даже после того, как я отпускаю запястье Кирана, я остаюсь в том же положении, стоя на коленях рядом с Ноксом.

Это будет самая трудная часть.

Мой голос — не более чем скрежет. — Феликс… Мне нужно, чтобы ты исцелил его.

Феликс оглядывает остальных моих Привязанных, как будто ищет какие-то повреждения, но когда он находит их всех совершенно невредимыми, он оглядывается на меня и говорит: — Кого, Оли? Кого мне нужно исцелить для тебя?

Сейдж встает со своего стула, обходит стол и приближается ко мне, ее глаза наполняются слезами. У меня также возникает ощущение, что она знает, какую невыполнимую задачу я собираюсь поручить ее Привязанному, и хочет продемонстрировать свою непоколебимую поддержку.

Глубокий вдох. — Мне нужно, чтобы ты исцелил Нокса.

В комнате становится жутко тихо, такая тишина возникает от того, что все не знают, что, черт возьми, сказать в ответ сумасшедшей леди.

Я понимаю. Если бы можно было как-то объяснить им это, не обнадеживая их, я бы сказала им, но я прекрасно понимаю, что Норт сейчас переживает нервный срыв. Я также думаю, что могу просто сломаться под давлением, если Норт узнает, что есть шанс спасти его брата, а мне нужно быть в здравом уме.

Я не хочу потерять Нокса и не хочу усугублять горе его брата, давая ему проблеск надежды, только чтобы потом разочаровать всех нас, потерпев неудачу в этом деле.

Я не могу подвести его так же, как не могу смотреть на него прямо сейчас.

— Оли, я не могу исцелить того, кто уже умер. Я бы сделал для тебя все возможное, но это… невозможно, — говорит Феликс, и я открываю рот как раз в тот момент, когда дверь распахивается, и входит еще один мужчина в белом халате.

Я узнаю его, но только когда тело Грифона наполняется напряжением, я понимаю, что он не тот, кого мы хотели бы видеть в комнате в данный момент.

— Вы не можете просто так переноситься в медицинский центр. Есть протокол, которому нужно следовать, — огрызается он. Грифон поднимается на ноги, перешагивает через Нокса и становится между ним и остальной частью комнаты.

Никто не сможет пройти мимо него, когда он в таком состоянии, и я испытываю прилив гордости за своего Привязанного, за его силу и решимость постоять за всех нас и повести за собой, когда это необходимо.

Норт не отходит от стены.

Он так же пуст, как и наши общие черные глаза.

Обе руки Грифона сжимаются в кулаки по бокам, и я знаю, что он балансирует на грани самообладания. Он не из тех, кто хочет разводить базар с людьми. Если он отдает приказ, то ожидает, что его беспрекословно выполнят. Политика — не его сильная сторона, а делать это сейчас, когда Нокс мертв у его ног… этот человек может не выбраться отсюда живым.

— Убирайся отсюда, Пэйн. Не ты принимаешь здесь решения, и это личное дело.

Как бы мне этого ни хотелось, у меня нет времени слушать и смотреть, как Грифон разбирается с этим человеком.

Я поворачиваюсь обратно к телу Нокса и позволяю своей руке нависнуть над его грудью, осторожно, стараясь не касаться, но все равно ощущая холод, охвативший его тело.

Мне хочется закричать, но мой голос остается ровным, когда я бормочу: — Феликс, мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Мне нужно, чтобы ты исцелил его. Я не могу объяснить, как именно, но… пожалуйста.

Сейдж обходит тело Нокса и садится рядом со мной, стараясь не касаться никого из нас, но оставаясь рядом, повторяя позу Атласа, который расположился по другую сторону от меня. Оба они предлагают мне то утешение, на которое способны, что, по правде говоря, очень мало.

Но я все равно ценю это.

Феликс опускается на колени по другую сторону от Нокса, оглядывая его тело с той отстраненной расчетливостью, которая должна быть у Целителя, даже если он смотрит на того, кого считает своим другом. Он полностью отделяет себя, чтобы быть объективным в этом вопросе и произвести расчет.

Мне приходит в голову, что я на самом деле не знаю, обменивались ли эти двое когда-либо словами.

Нокс однажды сказал, что доверяет ему, но это не обязательно означает, что у них были хорошие отношения или они вообще разговаривали друг с другом. Все это бесполезная информация, которая не имеет значения в данный момент, но мой мозг просто не может перестать фильтровать факты и статистику того, что я знаю, фокусируясь на вещах, которые он может обработать и осмыслить.

То, что мой Привязанный мертв, к таким вещам не относится.

Феликс качает головой, его глаза все еще сканируют тело Нокса. — Я не могу исцелить труп. Я уже знаю это, и Оли… Я также