не поверил и решил наклониться пониже. Зря! Мурзик быстро понял, что к нему лезет какой-то незнакомый нос, да ещё и с насморком. И как вонзит в Лёшкин нос когти. А Лёшка как закричит:

– Ты не кота принёс, а ужас какой-то! Раз он меня поцарапал, щелбаны отменяются!

Я говорю:

– Это не ужас, а Мурзик. И ты сам виноват. Давай лоб.

Лёшка долго отнекивался, а потом ему девочки сказали, что стыдно бояться от мелкого три щелбана получить. Я хотел в класс с хорошим настроением уйти, а Лёшка все испортил, говорит:

– Я твоих щелчков по лбу даже не почувствовал, а вот тебе теперь весь день кота от учителей прятать.

Поэтому я на урок грустный пришёл. Чувствовал себя хуже Вовки Печенькина. У него-то хомяк поменьше кота. Пока ещё.

Я достал тетрадку, учебник, а коту строго сказал:

– Ты тихо там! Можешь даже спать и тихо сопеть. А я тебе на перемене сосиску куплю.

Лида сидела рядом. Она услышала, что я с портфелем разговариваю, удивилась. А я объяснить ничего не успел, потому что Марь Пална пришла. Она стала нас по очереди к доске вызывать, чтобы мы стихи про осень рассказывали. А у меня от волнения всё из головы вылетело. Только песню одну вспомнил почти:

– «Что такое осень? // Это небо. // Что-то там и с чем-то под ногами. // В лужах птицы с облаками…» Ничего не помню…

Марь Пална покачала головой и говорит:

– Садись, три! Где твой дневник?

А я отвечаю:

– А почему не два? Ой, хотя спасибо. А дневник… Он лежал в портфеле, но потом дома остался.

– А почему? – спрашивает Марь Пална. – У него горло разболелось?

И тут на мою парту Мурзик запрыгнул. Пушистый, серый, глазища как два блюдца и хвост не трубой, а трубищей.

Я понял, что попался, говорю:

– У меня кот в портфель не влезал.

Марь Пална так серьёзно произносит:

– Ну, раз кот в школе нужнее дневника, неси его сюда!

Я испугался:

– Зачем?

– Я на нём оценку нарисую.

– Не надо, – говорю, – Марь Пална, на нём рисовать. Тем более тройку. Ладно бы ещё пятёрку. А так вы ему всю шерсть испортите.

– Ты сам кота портишь, – говорит Марь Пална. – Нельзя животных в рюкзаке таскать. Я сейчас твоей маме позвоню.

И вдруг я такое заметил… Журнала-то нашего классного нет. Марь Пална оценки на листочек ставит. Тут я и придумал, как прощение заслужить.

– Марь Пална, можно вам помочь – сбегать журнал принести? – говорю.

Учительница отвечает:

– Ребята, журнал пропал! Его нигде нет. Это очень-очень плохо, теперь я никогда не смогу отпустить вас на каникулы, потому что оценки за четверть не смогу проставить. И вообще вы навсегда останетесь в четвёртом классе.

Я разволновался:

– Мне в четвёртом нельзя, а то родители велосипед новый не купят. Скоростной! Вы не переживайте, мы на первой же перемене журнал найдём, куда бы он ни спрятался. Он не мог далеко уйти! У него ног мало.

Юрка кричит:

– У него вообще ног нет! Его, наверное, украли. Мы обязательно найдём злодея и манной кашей накажем! Вдруг он сейчас где-то сидит, смеётся и ставит нам всем двойки!

– Двойки только я вам ставлю, – улыбнулась Марь Пална. – И нет никаких злодеев. Я просто пошутила.

Я говорю:

– Зачем вы так шутите, я чуть с ума не сошёл. Так нельзя.

– А котов в школу тоже приносить нельзя, – отвечает Марь Пална.

Все рассмеялись, один я стоял красный, как помидор из рекламы кетчупа.

На перемене пришла мама и унесла Мурзика. Это я её попросил. А потом мы очень обрадовались, потому что учительница по английскому языку, Елена Сергеевна, плакала. У неё из кабинета пропал любимый цветок.

Мы, конечно, не этому радовались, а тому, что сможем показать, какие мы замечательные детективы, и доброе дело совершить – фиалку найти.

Цветочный вор

Я успокоил Елену Сергеевну:

– Не переживайте, знаем мы одного вороватого любителя цветов. Завтра фиалка вернётся в класс.

Она слёзы вытерла, очки надела, платок свой синий на плечи набросила и расплакалась ещё сильнее:

– Какие же вы у меня заботливые!

Едва уроки закончились, мы, детективы, пошли к Мите Митину. Это я так предложил!

Митя жил совсем рядом со школой, сразу за булочной. Он нам дверь открыл. Стоит весёлый, в шортах, футболке с Микки-Маусом и колбасу без хлеба ест, сухариками закусывает.

Я говорю:

– Давай, друг мой, наедайся от пуза. А то в тюрьме тебе только воду и хлеб давать будут. Ну, может, манную кашу по праздникам.

Митька не растерялся, ещё три чипсины в рот засунул:

– Не знаю, зачем мне в тюрьму, но я там без праздников обойдусь. Уж лучше хлеб, чем каша. А что случилось-то?

Я говорю:

– Митя, ты с такими испуганными глазами из школы убегал, как будто за тобой вампир гонится! Признавайся, зачем чужое взял?

У Митина глаза ещё больше сделались:

– Как ты узнал?

Я отвечаю:

– Умище-то куда девать? Давай доставай из портфеля, что взял.

– Не могу.

– Это ещё почему? – рассердился Юрка.

А Митька покраснел, говорит:

– Я, что взял, то съел.

Юрка как закричит:

– У нас жвачное животное в классе завелось! Ест колбасу, а закусывает фиалками! Может, ты кот? Давай я с тобой лазерной указкой поиграю!

Митя у виска пальцем покрутил:

– Зачем мне есть цветы? Они невкусные.

– А ты откуда знаешь, – говорю. – Пробовал? Давай признавайся, где горшок?

Он на меня смотрит:

– Какой горшок?

– Обычный. Круглый такой.

Через минуту Митька из туалета притащил горшок своего младшего брата:

– Этот, что ли?

– Нет, – кричу, – убери его скорее! Фу! Мне горшок от фиалки нужен!

– От той, которую я съел? – догадался Митин.

– Да, – кивнул Юрка. – Лучше честно отдай. Я в следующем году боксом начну заниматься. Так что со мной надо дружить.

Тут я вижу – стоит Митькин ярко-красный портфель. Я как схватил его, сразу расстегнул и всё на пол вывалил. Точнее, на ковёр средней пушистости.

– Ой, это же мой пакет для завтрака, – удивилась Светка. – Я думала, что дома его забыла. Он был у тебя в портфеле? Почему?

– Я взял твой завтрак посмотреть, а там так вкусно пахло. Я нюхал-нюхал, потом слышу, ты к классу подходишь, – покраснел Митин. – А знаешь, как я об этом узнал? Ты смеёшься громко и заразительно на весь этаж. Я хотел завтрак к тебе в портфель положить. Но побоялся, что заметишь, бросил его к себе в пакет и на пруд побежал.

– Зачем? – спрашиваю.

– Ясное дело зачем. Нервничать. Я ж никогда чужого не брал. Пока переживал, проголодался и всё съел.

– А когда же ты фиалку успел украсть? – не унимался Антон.

– Да не успел я! – Щупленький Митька ударил себя по лбу с досады.

Я говорю: