Дежурство

Дежурства распределяются между всеми молодыми

людьми.

Существуют:

дежурство по кухне, приготовление еды в выходные дни, уборка кухни,

контроль за порядком в комнате отдыха, контроль за порядком вокруг всего здания.

Курение

Курение строго запрещено во всем здании. Вне iu. ния молодые люди младше 16 лет могут курить юя%. ко с письменного разрешения родителей.

Алкоголь

Строжайший запрет на алкоголь на все время пребы­вания в клинике. Это также касается и всех осталь­ных наркотиков.

Ничего себе, подумала я, этого не может быть! Как в тюрьме!

Все еще на негнущихся от шока ногах (вдруг оказаться на нарах!) я подошла к процедурной и постучала. Дверь открыл молодой блондин: «Привет, я господин Шаноон!»

Я поздоровалась и как прикованная останови­лась в дверях. Мне бросилось в глаза, что левая сторона лица господина Шаноона кривая, рот и глаз слегка опущены. Интересно, это от чего?

В процедурной висит огромная доска с тысяча­ми цифр и дат. Еще здесь есть большой шкаф, ве­сы и личное барахло шефов (неужели трудно убрать!). Фрау Ройтер вскочила со стула и снова начала тараторить: «Ну как, ты всё прочитала? Со­блюдай правила, тогда с тобой все будет в поряд­ке!» Наверное, это была шутка, которая показалась мне совсем не шуткой. Но сама фрау Ройтер так активно над ней ржала и выглядела при этом так забавно, что я не выдержала и засмеялась. Итак, фрау Ройтер, господин Шаноон и я стояли в про­цедурной и хохотали. Фрау Ройтер смеялась над шуткой, я — над ней, а господин Шаноон, видимо, просто для того, чтобы не было скучно.

Фрау Ройтер, все еще заливаясь хохотом, вы­плыла из комнаты и отвела меня в общую комна­ту. Там на ужасном диване в желтую и зеленую полоску сидели две девочки и мальчик. Все они казались старше, чем я. Я обернулась, но фрау Ройтер уже исчезла. Она просто оставила меня один на один с этими ненормальными. Господи! Она не могла так со мной поступить! Бросила, как котенка, в холодную воду, и теперь мне придется выплывать самой.

«Привет, я Сара, а ты новенькая, да? Из-за чего ты сюда попала?» Я ответила: «Да, я новенькая! Меня зовут София, у меня истощение. А у тебя?» «У меня тоже», — сказала маленькая светловоло­сая пухленькая девочка, сидевшая на диване. Шок буквально сковал меня. Я не могла поверить, что у нее истощение. Она скорее толстая, чем худая. Поэтому у меня вырвалось: «А сколько времени ты уже здесь?» Она ответила: «Скоро год!» — «Что?! Мне сказали, что я выйду отсюда через пару недель, самое большее, через два ме-

сяца. Почему же ты здесь так долго?» — «Может быть, у тебя все пойдет быстрее, чем у меня! Но рассчитывай как минимум на полгода».

Наверное, по моему виду они поняли, что я вы­пала в осадок. Я и на самом деле выпала в осадок. Но не из-за полугода, а потому что я боялась, что при выписке буду выглядеть так же, как эта рас­кормленная Сара. Нет уж, спасибо!

Девочка рядом с Сарой до сих пор еще не представилась. И вдруг она сказала: «Здесь просто невозможно. К счастью, на следующей неделе меня выпишут. Ты уже знаешь, кто твой лечащий врач?» Когда я покачала головой, она добавила: «Бели доктор Вольфрат, то тебе повезло. А если Рубильник, в смысле Новак, то мама не горюй. Ты его уже видела? Этого, с носом?»

Нет, я не видела ни носа, ни самого мужи­ка — да и не больно-то мне и хотелось.

«А что в нем такого, чем он так плох?» — «Он несет полную чушь. Ведет себя с нами как с пси­хопатами; можешь себе представить, думает и го­ворит про нас так, как будто у всех у нас давно уже крыша поехала».

«У доктора Вольфрата всё по-другому, и ни­каких дурацких вопросов он не задает», — вме­шалась Сара, а ее соседка закивала головой, как помешанная.

Парень на диване таращился в стоящий на­против телевизор. Как раз показывали футбол. А теперь началась реклама, и его интерес пере­ключился на меня: «Эй, привет! Я Ронни. У меня наркотический психоз. Я здесь тоже уже больше пяти месяцев. Мне шестнадцать лет. А тебе?» Он протянул мне руку. Симпатичный, хотя и некра­сивый. Чуть ниже меня ростом, но широкопле­чий и кажется очень сильным. Короткие волосы и грубое лицо. А глаза хороши. И все время сме­ются. Мне это нравится. Кажется, мы с ним друг друга поймем.

Потом я сказала, что мне тринадцать лет. А он заявил, что я выгляжу не меньше чем на пятна­дцать, а то и на шестнадцать (очень симпатич­ный!). Если люди дают мне больше лет, чем на са­мом деле, то я всегда воспринимаю это как ком­плимент. Ведь в конце концов я уже не маленький ребенок, как, например, эта Маргит.

Едва только я определила, что с этими можно иметь дело, как в комнату влетела толпа других ребят, которые тут же как сумасшедшие начали ругаться из-за мест. Я села к Ронни. Все столы, кроме одного, уже были полностью накрыты.

Туг вдруг Ронни сказал: «Мне очень жаль, но я думаю, тебе нельзя здесь сидеть. Тебе нужно пе­ресесть за стол для тех, у кого проблемы с едой, это вон там, впереди». Я была ошарашена, но тут же пересела за ненакрытый стол. До сих пор там торчала только одна девчонка.

«Привет, я Лиз! У тебя тоже истощение?» Я подтвердила диагноз и представилась. Мы гово­рили о всякой ерунде, пока в комнату не вошел господин Шаноон. Он подталкивал девочку, кото­рой вопреки ее собственному желанию пришлось подойти к нашему столу. Наконец она размести­лась рядом с Лиз, и вид у нее был такой, как будто она вот-вот разрыдается.

«Сплошная показуха», — прошептала мне в ухо Лиз. Еще две девочки — Яна и Ева — и гос­подин Шаноон подсели к нам. За всеми столами ребята разговаривали, за нашим царила мертвая тишина. Как будто люди, у которых алиментарные нарушения, не могут разговаривать! Но потом я вдруг увидела на поставленной передо мной та­релке гору еды. Мне стало плохо. В носу снова по­явился запах плесени. Такую гору мне и за сутки не съесть. Картофель, рыба и овощи. Я начала с рыбы, потом раздавила вилкой картошку. Как только Шаноон отворачивался, я засовывала часть картошки под рыбью кожу. Шаноон этого не заме­тил, но остальные девицы за столом наверняка всё сразу поняли, потому что я тоже обратила внима­ние, как они плутуют. Думаю, только в десерте

было калорий миллиона три. Поэтому я снова за­сунула все в рот, чтобы потом выплюнуть.

Но когда я хотела встать, Шаноон заорал: «Стоп, девушка! Разве тебе никто не сказал, что после еды все должны оставаться в общей комна­те еще полчаса? Мы же не собираемся вызывать у себя рвоту, правда?»

В эту минуту я готова была свернуть этому до­бряку шею. Мне не оставалось ничего другого, кроме как знакомиться с остальными. С Сильвией мы понимаем друг друга лучше всего. Ей пятна­дцать лет, у нее навязчивые идеи и психоз. Сна­чала я не знала, что это такое, но она мне объяс­нила, что это болезнь, связанная с обменом ве­ществ, которая особенно часто проявляется у нее при затяжном стрессе. Тогда она делает самые элементарные вещи пять или шесть раз подряд. Или воображает, что не должна наступать на не­которые полосы на полу. И это становится насто­ящей проблемой. Я долго за ней наблюдала, но при всем желании так и не смогла заметить ниче­го странного. А потом мы пошли в ее комнату, и она начала открывать и закрывать дверь. Во всем остальном она совершенно нормальная, слушает хип-хоп, как и я, да и одеваемся мы тоже оди­наково.