— квартира номер три, где живет Мишка, а направо — номер четыре, где Колька. Тот самый Колька, который тогда делал кирпичный порошок.

Все подошли к двери номер четыре. Сережка попробовал. Дверь заперта. Но в ней пропилена поперек такая щель. И над ней написано:

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ДЛЯ ПИСЕМ И ГАЗЕТ

⠀⠀ ⠀⠀

Сережка крикнул в эту щель:

— Колька! Это ты?

Плач прекратился. Но никто не отвечает.

Тогда Сережка крикнул снова:

— Колька! Это ты?.. Это я, Сережка, говорю…

— Я! — тихохонько сказал Колька.

— Ты один?

— Один.

— А чего ревешь?

Колька молчит.

— Ну, огольцы, — вдруг сразу догадался Сережка, — надо покормить Кольку!

Но как его покормишь? Все двери заперты, ни сверху, ни снизу к нему не подберешься.

На счастье подошел Тоська-поляк…

А откуда здесь поляки?

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

До чего все люди разные

⠀⠀ ⠀⠀

А в этом доме жили рядышком очень разные люди.

Взять квартиру номер три. Там живет Евдокия Евсеевна, хозяйка, а еще Мишка и Мишкина мама. И еще живут… немцы! Те самые немцы, с которыми сейчас идет война.

Это вроде пленные немцы. Но они почему-то живут не в тюрьме, а просто так — на квартире, и только раз в неделю ходят в полицию отмечаться, доказывают, что они никуда не убежали.

Они живут и ждут, когда же кончится война. Отто и Беккер — богатые, важные, живут в большой комнате. А Мелис — бедный немец. Он — в маленькой комнатушке, рядом с кухней, где хозяйка.

Это — настоящие немцы. Они даже ночью говорят друг с другом по-немецки. Это совсем не так, как по-русски. Слушаешь, слушаешь, а понять не можешь. Просто смешно. Как они сами-то себя понимают?..

А поляков было четверо: Тоська, Тоськин папа Сигизмунд и Тоськины сестры Яночка и Гэля. Они жили во флигеле на этом же дворе.

Они были беженцы. Они бежали от войны из-под Варшавы. А мамы у них не было. Она умерла, когда они бежали.

Они были ничего себе поляки. Сигизмунд даже поправил Мишке безногий стул: крепко-накрепко вставил ножку. Он работал в мастерских и умел все поправлять. Прибьет или подклеит, так уж не отвалится…

Так вот: немцы, поляки… Да и русские все были разные и даже говорили разными словами.

Как-то ребята раскричались на крылечке, Мишкина мама вышла и сказала:

— Дети! Нельзя ли потише?

А Толькина мама тут же подскочила и заорала:

— Ах вы, сорванцы! Марш со двора!

Тольке неудобно, что она орет, он стал звать:

— Ребята! Пошли играть в сыщики-разбойники!

Мишка попросился:

— Мальчики! Я тоже пойду!

И Тоська вслед за Мишкой:

— Хлопцы! Меня возьмите!

А Яночка печально сказала:

— Хлопчики! Мне некогда…

Тогда Сережка скомандовал:

— Огольцы! За мной!

А Тайка не захотела:

— Я с парнями не пойду!

Вот и вышло: дети, мальчики, хлопцы, хлопчики, ребята, парни, огольцы, сорванцы — все про них и все по-разному.

Еще хорошо, что можно понять. Не то, что по-немецки!..

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Как накормили Кольку

⠀⠀ ⠀⠀

Так вот, подошел Тоська-поляк и сразу сообразил, что надо подобрать ключ, открыть дверь и тогда накормить Кольку.

Мишка принес свой ключ. А Тайка сразу три принесла. Они богатые, у них много ключей.

Стали отпирать. Но ничего не получается: ключи не подходят.

А Колька все хнычет, только всех расстраивает.

И вдруг Тоська закричал:

— Хлопцы! Ходь до дому, до порогу! Тащите хлеба! Сейчас накормим.

Толька принес хлеба краюху и булки кусок. А Тайке ничего не дал нести. Но она догадалась и выгребла сахар из сахарницы.

Тоська сказал в щель:

— Колька! Ходь сюда ближе! Это я, Тоська, говорю!

Колька спустился по лестнице, встал за дверью. А у Тоськи уже давно в руке нож, длинный, как у разбойника. Он взял хлеб, отрезал тоненький ломтик и сунул в щель «для писем и газет». Вот как просто!

Тоська режет и сует, а Колька берет и жует. Все съел: и хлеб и булку, а потом и сахар.

Тогда Сережка говорит:

— Теперь он пить хочет!

Тоська спрашивает в щель:

— Пить хочешь?

— Хочу!

А как его напоишь? Но Тоська снова сообразил:

— Мишка! Тащи сюда лист бумаги! Толстой бумаги!

Все знали, что у Мишки бумаги дополна. Ему мама носит из типографии.

Мишка принес лист бумаги, выбрал гладкую, плотную. А Тайка принесла иголку с ниткой.

Тоська свернул лист в тоненькую трубочку и сшил. Потом сунул трубочку в щель «Для писем и газет», льет в трубочку воду из Тайкиного молочника, а Колька за дверью присосался к этой трубочке и пьет. Выпил весь молочник.

Накормили Кольку и напоили. Это очень здорово получилось.

А потом стало темнеть, и все пошли по домам. И Мишка пошел.

Открыл дверь в свою комнату и замер на месте… Что такое?

В комнате темно, но внизу, у окна, как раз против двери, горят-светятся три глаза!..

Уж не беглый ли арестант забрался сюда и притаился?.. Сидит, ждет, подстерегает!.. Но почему у него три глаза?..

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

3

⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Что светилось в темноте

⠀⠀ ⠀⠀

Ой, как страшно светятся в темноте чьи-то три глаза! Мишка отскочил, хлоп! — прикрыл дверь, стоит в коридоре и дрожит.

Но, может, ничего нет? Может, просто показалось?

Тогда он снова подошел к двери, подошел самыми мелкими, самыми мышиными шажками. Так мама ходит, когда боится.

Хорошо, что босиком: можно шагать совсем негромко.

Приоткрыл дверь, смотрит.

Нет! Не показалось! Горят-светятся в темноте чьи-то три глаза!

Войти нельзя — страшно! А мама придет не скоро. Куда же пока деться? Где ждать маму?

Мишка снова прикрыл дверь как можно плотнее, взял да пошел на кухню, где жила хозяйка квартиры Евдокия Евсеевна.

— Ты чего, Миша? Набегался? — равнодушно спросила она.

— Да, тетя! — ответил он и поскорее забрался с ногами на сундук.

Сундук — большущий, всегда заперт на два большущих замка. И как-то удивительно хорошо, безопасно сидеть на нем. Залезешь с босыми ногами и сразу ничего не боишься.

А тетя кипятит самовар, расставляет посуду, достает из печки пирог… И это плохо. Значит, опять к ней в гости придет дядя — старый черт. А раз придет дядя, Мишку обязательно выгонят из кухни.

А