Я кивнул.

Далеко под нами раскинулись улицы Малахита.

Они закручивались кругами, стягиваясь в тугую спираль, и сторожевые башни высились между ними на случай, если враг войдет в город.

Не было ни одного храма, ни одной башни магов, ни колокольни — только высокие, серые донжоны, где и молились, и сотворяли астральное колдовство.

— А вон там, — сказал воевода, — Снежные Пустоши.

Я видел только степь, от городских ворот до самого горизонта. Очень далеко, тая в туманной дымке, поднимались две крепости, орочьи, судя по очертаниям.

А по другую сторону, к бескрайнему небу тянулись горы с заснеженными вершинами, а над ними кружили тени серых драконов.

— Отсюда не разглядеть, — пробормотал Огнард, — но Пустоши там, и даже орки боятся их; я был в этой тундре дважды, а впрочем, о чем я? Мы лишь по границе проехали, но…

Воевода погрузился в молчание, и бесконечный страх промелькнул в его глазах.

Несколько минут мы стояли, глядя на горизонт.

— Ладно, — произнес Огнард, — я тебя не затем позвал, чтобы травить страшилки про Пустоши. То, что за горизонтом, пускай; куда важней разобраться с теми, кто у тебя под боком.

Он вновь помолчал немного, собираясь с мыслями.

— Что тебя привело в наш край, чародей?

— Встреча со старым другом, — ответил я. — Время вспомнить былое, поговорить о том, что еще осталось несделанным.

— Понимаю…

Огнард больше ни о чем не спросил.

Взявшись за парапет, он смотрел вперед.

— Город наш, Малахит, выстроен был по приказу государя-императора. Дальняя крепость на границе с орочьими степями.

Воевода усмехнулся в усы.

— Да такая дальняя, что из столицы давно уже ни слуху ни духу. Я просил прислать солдат, десяток мортир да пушек — и все как в песок ушло, мне даже не ответили.

Он почесал в затылке.

— Пришлось ополченцев брать; а может, оно и лучше. Ребята местные, горы знают, в орочьем насобачились и скарбников не боятся. Так что… живем мы как вольный город; ничего не ждем от столицы, но и сами ей ничего не должны.

— Давно здесь? — спросил я.

— Почитай с самого начала. Видел, как первые стены мастеровые гномы закладывали. Диковинное дело, скажу! Детинец-то махонький попервам, так, на пару отрядов. Больше нам и не надо было… А в центре…

Огнард описал руками внушительный круг.

— Чаша стоит, огромная! Если хошь, клади туда камни, мрамор, деревянные балки — чего не жаль; и детинец расти будет, сам, без мастеровых. Всего-то и нужен толковый гном-инженер, чтоб этим управлять.

Воевода все тянул время, не решаясь перейти к главному, а я и не торопил.

— Наш комендант, Аскольд, прошел три войны. На Черной тоже служил, только у Порогов; ты его, наверное, не знаешь.

— Зато наслышан, — кивнул я.

— Вот именно, — усмехнулся Огнард. — Слава о нем с тех пор далеко пошла. Но в столице не задержался. Сам понимаешь! Нам, фронтовым, все эти дворцовые дела во как поперек горла.

Воевода провел ладонью по шее.

— Вот и попросился сюда, на дальние рубежи. Земли тут неспокойные; орки по всей степи. Есть у них здесь три крепости, и в каждой сидят шаманы; скажу тебе, не приведи Перун штурмовать такую.

Огнард сотворил охранное заклинание.

— Но армии у них мало, все по степи рассеяно. Сел много, почти без охраны. По горам скарбники; ну, ты знаешь, они похожи на гномов, только в кузнечном деле не мастера.

Я кивнул.

— Слышал я, что в их шахтах большие залежи адаманта, — продолжал воевода, — но сам не видел, гостей там не привечают.

Глаза его на мгновение стали жесткими, и я понял, видимо, как-то раз почтенные скарбники выставили его с позором из малахитовых гор.

— А за степью — Снежные Пустоши. Твари там живут…

Огнард посуровел.

— Жуткие! Часто сюда приходят и разоряют деревни. Орки их боятся и считают богами. До Малахита, правда, ни разу не добирались. Не сплоховал Аскольд, верно выбрал место для крепости.

На платформу из боковой двери вышел гном.

Он был одет в парадный кафтан, высокую шапку с оторочкой из меха белого охневмя, подпоясан широким поясом, на котором темнели серые руны левитации, позволявшие гному летать вдоль башен и стен.

Нарядные сафьяновые сапоги были украшены мелкими изумрудами, и ты замечал не сразу, что подошва у них в три раза толще обычной; видно, гному хотелось казаться не таким маленьким.

— А вот и Торвальд, наш инженер, — представил его воевода. — Я тебе рассказывал; а это Хорс, чародей, заехал к нам между делом.

Гном посмотрел сквозь меня, словно я был призраком и через пару секунд навсегда растаю.

— Руфус запретил мне строить правую башню, — отрывисто произнес он.

— Как так запретил?

Огнард даже задохнулся.

— Так мы же с ним говорили. Все языки сточили, поди. Как без северной башни мы против орков выстоим, если они всей степью на нас пойдут?

Воевода махнул рукой.

— Да у нас вся стена открытая. Город, будто на дрожжах вырастает, как же без башен-то?

— Запретил, — негромко повторил гном.

И стало ясно, что эти двое отлично понимают друг друга, и подружились они не в последнюю очередь из-за нелюбви к Руфусу.

— А что Аскольд? — нахмурился воевода.

— Нету Аскольда. Уехал в стойбище к оркам.

— Вот ведь проклятье!..

Огнард в ярости ударил кулаком по ладони.

— Да он, как мальчишка; я говорил ему, нельзя без охраны ехать. Что, меня подождать не мог? Да и по-любому, после того что случилось давеча…

— Руфус послал с ним своих людей, — негромко ответил гном.

Воевода смолк.

Брови его нахмурились черной грозовой тучей.

— Стражники городские, значит, теперь нашу работу делают? Так, может, гвардия теперь совсем не нужна? А Руфус?

— Где-то на кладбище.

— Хорошо.

Огнард погрозил пальцем.

— Как только Аскольд вернется, пошли-ка мне вестового. Да загодя, чтобы я успел его у ворот встретить. А Руфуса задержи, под любым предлогом, ну хоть про ту же чертову башню заговори. Черт знает что творится!

Гном коротко кивнул и зашагал прочь. На меня даже не посмотрел.

— Руфус совсем забываться начал, — негромко прошептал Огнард. — Он и казну под себя подгреб, и городскую стражу. Так что? Теперь ему и гвардию подавай?