въезжаем в Дьяковку, приютившуюся у берега Еруслана. Лёссовидная заволжская пыль клубами поднимается с дороги, проникает в машину. Она часто донимает нас в пути; просачивается сквозь незаметные щели закрытых дверок откуда-то снизу. Кабина не герметична, и этот промах конструкторов особенно ощутим на сухих разъезженных степных дорогах.

В поселке хотим познакомиться с лесоводами, охраняющими реликтовые леса. Подкатываем к новеньким домикам лесхоза, выстроенным на краю поселка. В окнах мелькают лица. Обитатели конторы с любопытством разглядывают запыленный автомобиль. Встречают нас загорелые молодые люди: директор лесхоза и его помощник — старые лесники.

Признаться, не ожидали мы увидеть молодых специалистов в отдаленном лесничестве. Нам казалось, что охрана леса — дело людей пожилых, много повидавших на свете, привыкших к уединенной, неторопливой жизни в лесной глуши.

Старший лесничий развертывает белый лист карты с бесчисленными зелеными крапинами. Лист похож на причудливую мозаику. Каждая крапина на карте — куртина леса в песках. Такую подробную карту можно составить только по аэроснимкам.

На карте оконтурен огромный массив древнедельтовых песков площадью в восемнадцать тысяч гектаров, а лесные колки, вместе взятые, занимают всего три с половиной тысячи.

Оказывается, главная задача лесничества — закрепление песков. Сильные ветры поднимают песок и раздувают настоящие песчаные пурги. В лесничестве уже посажено более тысячи гектаров защитных лесов, егеря бдительно охраняют растительность, скрепляющую пески. Механизированные отряды лесхоза обсаживают соседний участок лесной полосы Чапаевск — Владимировка. Вот так тихая, неторопливая жизнь!

Директор лесхоза, едва приметно улыбаясь, показывает на карте прямую, как струна, зеленую черту, пересекающую степь восточнее Лепехинки.

— Здесь на пути к Узеням вы увидите посадки лесной полосы. А у нас посмотрите сад на песках…

— На песках?!

Принимаем на «борт» пятого пассажира — старшего лесничего. Он показывает дорогу к «песчаному саду». Снова забираемся в барханы. На крыше у нас тяжелый вьюк с палаткой и путевым снаряжением, задний багажник загружен баками с бензином и водой, запасными колесами, ремонтными инструментами.

И все-таки маленькая машина послушно тянет непомерный груз. Лесничий удивляется: никто еще не отваживался разъезжать по Ерусланским пескам на «Москвиче».

Сад на песках поражает нас. Фруктовые деревья пышно разрослись. Ветви под тяжестью плодов сгибаются в дуги. В глубине сада у шалаша стоят ящики, полные яблок. Выбираемся из гущи на солнечную поляну. Бесконечными шпалерами растянулись ягодные кусты, высаженные по ранжиру. Листьев почти не видно, все усыпано ягодами. Рубиновыми бусами горит смородина, светится изумрудами зреющий крыжовник. Собираем их горстями. Приятно утолить жажду свежей ягодой, с куста…

Уборка урожая в разгаре. Девушки в белых платочках собирают черную смородину в плетеные корзины, как виноград. Наполненные корзины они несут к весам, в тень, под яблони.

Сад на песках заложили в 1945 году в день Победы. Уже на третий год деревья стали плодоносить. В заволжских степях фруктовые деревья не растут без полива. А могучий сад, которому мы дивимся, никогда не поливали человеческие руки. Нас водит по фруктовым дебрям Григорий Ретунский, старейший садовод лесничества. Лицо его, выдубленное солнцем и ветром, рассекают глубокие морщины. Узловатыми пальцами он осторожно распрямляет ветки, согнувшиеся под тяжестью краснеющего «багаевского мальта».

— Отчего так буйно разрастается ваш чудесный сад, Григорий Леонтьевич?

Вместо ответа старый садовод показывает квадратную яму, вырытую среди яблонь. Стенки ее сложены темноцветными песками. На дне темнеет грунтовая вода. В воде плавают лягушата. Им хорошо в прохладной ванне. Ведь в открытой степи сейчас беспощадно печет солнце, высушивает почву, выбеливает травы.

— Вот в чем, оказывается, секрет!

Ерусланские пески насыпаны мощным двадцатиметровым слоем. Как гигантская губка, они впитывают влагу осадков, образуя близко от поверхности устойчивый горизонт пресной грунтовой воды. Корни деревьев, пронизывая пески, постоянно получают влагу из невидимого подземного моря.

— Уймища песков даром пропадает, ветру на поживу, — качает поседевшей головой Ретунский. — Добра-то сколько они могут принести людям!

Фруктовые посадки лесничества занимают всего два десятка гектаров, а на Ерусланских песках можно посадить в подходящих местах три тысячи гектаров неполиваемых садов.

Если же запрудить Еруслан, сюда можно прибавить пять тысяч гектаров легко орошаемых посадок на первой приречной террасе. Было время, когда приерусланские селения тонули в садах, а воду для них поднимали простейшими чигирями.

На здешних песках, словно на дрожжах, растут без полива бахчевые культуры. Вызревают арбузы не хуже камышинских.

— Чуете… сколько тут резервов пропадает!..

Старина прав. Здесь можно создать мощный бахчево-садоводческий совхоз. Развести сады без капитальных затрат на орошение и снабдить все наше Заволжье свежими фруктами и ягодами, совместив охрану реликтовых лесов с использованием даров природы. Ерусланские древнедельтовые пески таят неисчерпаемые богатства. Это третья, пока еще не использованная целина Саратовского Заволжья. Да и не только Саратовского.

Где бы вы не побывали в Прикаспии и Приаралье, всюду вы увидите полосы, острова, целые массивы лесков, оставленные погибшими, некогда полноводными реками. Природа их одинакова. В своих недрах древнедельтовые пески хранят драгоценную влагу, в сердце сухих, знойных степей, где вода необходима как воздух.

На прощание садовод одаривает нас яблоками. Они упали с деревьев, но в этом чудесном песчаном саду их не тронули садовые гусеницы.

— Берите… дальний у вас, ребята, путь, долго яблок в степи не увидите…

В походе яблоки сослужили хорошую службу. Часто мы поминали гостеприимного садовода добрым словом.

С сожалением покидаем зеленый оазис. Устраиваем ночлег около Еруслана, у подножия зарастающих барханов. Пески тут вплотную подходят к береговой террасе. Крутой берег густо зарос дубами. Вечер тих и ясен. Вода в реке замерла, подернутая плавучими стеблями ряски. Палатку не ставим, постелили ее на траву, разлеглись на кошмах. В густо заваренный чай нарезали душистых яблок. Потягивая живительный напиток, вспоминаем события минувшего дня, обсуждаем дальнейшие планы.

Седьмой день колесим степными дорогами, оставляя извилистый след по Заволжью. Охватывает тревога: впереди главный, еще не пройденный путь — манящие степи Казахстана и Сибири. Нужно спешить, удлинять перегоны…

Рано утром оставляем пески, переправляемся через Еруслан и двигаемся на восток, к Новоузенску, в самый жаркий угол Саратовской области, к границе Казахстана.