присутствовало, четверых по разным причинам не было. Решение принято. — Ну и для протокола, мои два голоса тоже «за».

Жребий брошен.

Интерлюдия 1

— Может рому, ваше превосходительство? — Подскочил к мучающемуся на палубе военному отвратительно бодрый матросик и получив в ответ короткий кивок ускакал куда-то в недра этой машины для пыток, называемой по странному стечению обстоятельств боевым кораблем.

Как оказалось, организм генерала Шванка крайне плохо переносил морские путешествия. Все три дня, что посудина телепалась вдоль турецкого берега, его постоянно мутило, а принятая вовнутрь еда так и норовила попроситься обратно. Порой даже удачно.

Да и вообще приятным назвать такой круиз можно было только с очень большой натяжкой. Впрочем, наверное, стоит рассказать по порядку.

18-ую Тульскую пехотную дивизию сдернули из казарм перед самыми рождественскими праздниками 1836 года. Дивизии была поставлена задача выступить по боевому расписанию со всем полагающимся имуществом и боеприпасами в сторону железнодорожной станции, где их должны были ждать поданные для посадки составы.

Офицеры, предполагавшие провести это время с семьями тихо ворчали, однако приказ есть приказ. Подобные учения с погрузкой-выгрузкой, иногда маневрами и стрельбами на полигоне проводились не редко, и всегда за ними приглядывали присланные из столицы контролеры. В самый первый раз часть офицеров было попытались свалить всю рутину оправления процессами на унтеров, а самим заняться более интересными вещами: алкоголем и картами. А кое-кто и вовсе посчитал учебную тревогу недостаточно важным поводом, чтобы явиться в часть. В итоге первые отделались выговорами и понижением по службе, а вторые — и вовсе вылетели на гражданку без права ношения мундира. После этого к таким тренировкам господа офицеры стали относиться куда как серьезнее. Тем более что и жалование за эти периоды начислялось по-боевому, плюс премии выплачивались за соблюдение норм погрузки-выгрузки и удачные стрельбы. Было за что, в общем, побороться.

Подозрения о том, что на этот раз все не так просто, начали закрадываться у армейцев, когда вечером следующего дня их всех вытряхнули из поездов в Екатеринославе, и пешком по льду заставили переходить на правую сторону Днепра. Мост пока еще только строился, а лед в этом году был недостаточно прочный чтобы укладывать железную дорогу прямо по нему. На той же стороне их опять засунули в поданные поезда и повезли дальше, на юг в Одессу, и вот тут уже у личного состава — особенно у тех, кто с географией дружил хоть немного — начали закрадываться нехорошие подозрения. Причин ехать в главный торговый порт юга России дивизии из центрального военного округа, не так уж много, на самом деле.

— Война, — начали перешёптываться в забитых подобно селедке в бочке вагонах третьего класса, приспособленных под перевозку солдат, — турку будем бить.

— Аль австрияка может? — Отвечали другие.

— Кабы австрияка, не в Одессу бы ехали, а в Варшаву…

В Одессе личному составу дивизии заскучать тоже не дали и буквально с колес начали загружать пехоту и все имущество дивизии на стоящие в порту корабли. Причем, объяснений никто из военных о том, что вообще происходит, так и не получил. Судя по всему, в курсе был только дивизионный жандарм, который довел до офицеров запрет командования на какие-либо внешние сношения до погрузки на корабли.

— Никаких писем или телеграмм, — в жестком взгляде жандармского подполковника не виделось не капли юмора. — Секретность полная. Телеграфная станция временно закрыта, на почте сидит жандармская команда, но если кто-то как-то… Пойдет под трибунал! За Урал-камень кайлом махать до скончания века. Личное распоряжение императора.

Шутить по этому поводу тулякам почему-то враз расхотелось.

Очень быстро оказалось, что поездка через половину страны — европейской ее части — на поезде была самым комфортным отрезком пути. Поскольку специальных транспортных кораблей в русском флоте было не так уж много, а режим секретности не позволял широко привлекать торговый флот, перевозить пехоту пришлось непосредственно на боевых кораблях Черноморского флота.

Любой военный корабль — это всегда набор компромиссов, и часто такой параметр как обитаемость экипажа приносится в жертву непосредственно боевым качествам. Естественно в такой ситуации еще несколько сотен лишних рыл помимо самой команды делали нахождение на борту просто невыносимым. Люди были набиты буквально как сельдь в бочке, хуже чем черное дерево на торговцах рабами, перевозящих негров через океан. Там каждому человеку выделялось хотя бы полтора квадратных метра, у туляков не было и этого. Радовало только то, что в такой толкучке было не холодно — за бортом температура болталась в районе двух-трех градусов выше нуля и в ином случае вполне можно было бы неслабо околеть за время морского перехода.

Понятное дело, что полноценно управлять боевым парусником — ставить и убирать паруса, ходить галсами — в такой обстановке было просто невозможно, поэтому загруженные подобно Ноевому ковчегу линейные корабли были взяты паровыми «Фельдмаршалами» на буксир. По одному кораблю на фрегат, что давало возможность держать полный ход в 5–6 узлов. Или переводя на время означало, что время всего путешествия продлится не меньше трех суток. Если конечно никакого шторма случайно не приключится.

По счастью с погодой повезло, и к месту назначения эскадра — три паровых фрегата, два парусно-винтовых корвета, пять линейных кораблей, три парусных фрегата и десяток разнокалиберных транспортников — вышла без особых приключений. Пара порванных буксировочных фалов, мелкая поломка машины одного из корветов, только месяцем ранее вступившего в строй, и сотни квадратных метров заблеванных палуб не в счет. Это так — мелкие шероховатости.

Уже на подходе к Стамбулу генералов и старших офицеров собрали на флагмане флотилии фрегате «Фельдмаршал Шереметьев», где командир 4 армейского корпуса генерал-лейтенант Остен-Сакен собственно и довел до них поставленную задачу.

— Господа! — Дмитрий Ерофеевич несмотря на несколько бледный от постоянной морской качки оттенок лица выглядел подчеркнуто торжественно. Даже его усы казалось стояли вертикально вверх подобно взявшим «на караул» гвардейцам. — Его императорское величество Николай Павлович доверил 4 корпусу честь осуществить вековую мечту всех христиан и освободить Царьград от осман.

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. На десяток секунд в кают-компании стало совсем тихо, настолько что был слышен только мерный перестук работающей на холостом ходу машины и да плеск бьющих в борт волн.

О том, что они отправляются не на увеселительную прогулку, было понятно давно, но большинство считало, что целью будет именно защита Стамбула