— Он редко говорит о том, что беспокоит его, поэтому о мотивах разрыва со мной я могу лишь догадываться. Но вот, что он сказал: «Вашим подопытным кроликом я не буду. Вы получили что хотели, и довольно с вас». Мы наговорили друг другу много других неприятных вещей. В те годы я был весьма вспыльчив. Простительно для мальчишки, но непростительно для старого ученого.

— Но что-то заставило его сказать это, не так ли, мэтр Кланц?

— Вы проницательная девушка! Да, разумеется. — В голосе Кланца появились неуверенные нотки, как будто он стыдился говорить дальше. Но все же он продолжил.

— Когда я заключил договор с Августом, я предполагал, что смогу и в дальнейшем следить за работой его механического сердца. Использовать полученный опыт, чтобы создать еще более совершенные протезы для моих клиентов. Первое время все шло, как задумано.

После того как умер его отец, несмотря на лечение, оплаченное моими деньгами — и я предполагаю, что это стало еще одной причиной разочарования Августа — мальчик приехал в столицу. Я поселил его у себя, подсказал, как правильно вложить деньги, помог осуществить его мечту — стать офицером. И я беспрестанно изучал работу механизма, помещенного в живое, крепкое юношеское тело.

Я написал трактат, взялся за новые разработки. Но все планы пошли прахом, когда Август взбрыкнул и уехал. Я следил за его судьбой издалека, писал ему, умолял вернуться… не скрою, для этого были у меня и другие причины. Я стал видеть в нем сына, которого у меня никогда не было. Моя привязанность только крепла с годами. Теплилась надежда, что он отвечает мне взаимностью. Увы. Поэт бы сказал… — Кланц усмехнулся, — что железное сердце не трогают мольбы и уговоры. После нашей размолвки — лет десять назад — он пару раз приезжал ко мне на осмотр — из нужды, не по желанию — и был очень холоден и молчалив.

— Странно, — пробормотала я.

— Ничего странного, Майя. Августу была нужна свобода. Независимость. В том числе от меня, его создателя. Он тяготился мной и не одобрял те принципы, которыми я руководствовался в работе. Я не всегда уважал закон и часто прибегал… к недозволенным приемам.

Я же получил хороший урок на старости лет. Когда занимаешься наукой, нужно полностью исключить чувства. Не привязываться к объекту своего исследования, как привязался я. И выбирать более покорный и безвольный объект. Или такой, который полностью разделяет мои устремления. Я привык видеть подобную покорность и увлеченность от жены, и невольно ждал того же от Августа. Так глупо… Мэтр Кланц старый дурак.

Я покачала головой и постаралась вернуть его к тому, что волновало меня больше, чем муки совести одинокого старика.

— Но вы говорили, что теперь сердце Августа может остановиться в любой момент.

— Верно. После отъезда Августа я продолжал опыты. Хотя это стало труднее после смерти жены, моей верной помощницы. Были эксперименты и до встречи с Августом — на животных и птицах. Потом я пару раз пытался… спасти обреченных людей. И вот что я установил…

Кланц замолчал, нажал на скрытый рычаг — верхняя панель стола раскрылась, как крылья бабочки, выдвинулся потайной ящик, откуда Кланц извлек кипу пожелтевших бумаг и бросил на стол. Он любовно перебрал несколько листов.

— Чертежи и записи Жакемара были неполными. Главная проблема таких протезов в том, что с течением времени симпатические связи между организмом и механизмом ослабевают. И тогда — конец. Жакемар писал о сроке в двадцать лет. Мои подопытные тянули меньше. Железное сердце бьется в груди Августа уже семнадцать лет.

— Но что можно сделать?!

— Вы заглядывали в грудную клетку Августа. Вы видели мой механизм и хорошо изучили его.

— Нет, мэтр Кланц. Я не понимаю, как он работает. Я видела часовой механизм с пружиной. Это знакомо. Но остальное… тайна для меня.

— Вы видели кристалл? Это обычный хрусталь, заряженный эфирной аурой… других живых существ. Он помогает укрепить симпатические связи. Но его заряд не вечен.

— Его можно заменить? Подзарядить?

— Вы ловите суть. Скажу откровенно: я не знаю! Он подстраивается под первоначальный энергетический контур тела, замена может иметь катастрофические последствия. Как бы вам это объяснить… впрочем, вы часовщица, поймете. Что будет, если вместо истертой шестеренки поместить в часы шестеренку от других часов, неподходящую по размеру или качеству, с другим количеством зубцов? Механизм пойдет вразнос.

— Да, понимаю.

— Но мастер Жакемар узнал секрет вечной работы механизма! Он писал об этом. Однако записей я не нашел, хотя уверен — они там, в замке Морунген! Жакемар писал и об этом. Я надеялся найти решение самостоятельно, изучая работу сердца Августа, но глупый мальчишка лишил меня этой возможности.

— Выходит, вы поместили ему в грудь непроверенный механизм? Тот, что не подлежит ремонту в случае поломки?

— Так бывает в науке. Мы нащупываем путь, иногда вслепую.

— Вы рассказали Августу об этом?

— Да. Кхм… потом. Мне показалось, он не поверил. Решил, что это уловка, призванная удержать его. Кроме того, мое опасение все же может быть ложным.

От злости стало жарко.

— Вам нужно было сразу предупредить его о возможных последствиях.

— Не вините меня, Майя. Август знал, на что шел. Я вообще не был уверен, что операция закончится успешно. И это Август тоже знал. Одно дело — собака, которой я заменил кости на железные, а сердце на механическое. Другое дело — ребенок.

— Пес до сих пор жив. Его зовут Кербер.

— Рад это слышать! Но скажите, Майя… Август сейчас жалеет о том, что заключил со мной тот договор? Я знаю, что эти годы он жил насыщенной и полной жизнью.

— И да, и нет.

Я нехотя повторила те слова, которые Август сказал мне ночью, когда сидел у моей кровати.

Кланц изумился.

— Август не прочь вернуть себе живое сердце? Кто бы мог подумать! Впрочем… — Кланц подался вперед, — это был бы интересный опыт. Я не делал ничего подобного, но уверен: мне бы удалось.

— Вы можете его осуществить? Вернуть Августу его живое сердце?

— Да, — кивнул Кланц и глаза его загорелись немного сумасшедшим огнем.

— Но где вы его возьмете? — спросила я с опаской.

— В той банке, в которую я поместил его семнадцать лет назад. Я умею поддерживать жизнь органов вне тела, вы же сами видели, — он горделиво кивнул на столик, на котором шевелился кожаный чехол.

— Сердце Августа росло все эти годы, билось, получало достаточно питания. Оно в отличном состоянии! Здоровое, не изношенное. Хотите на него посмотреть?

Кланц привстал и ткнул пальцем в шкаф с закрытыми деревянными дверцами. К шкафу шли провода и каучуковые трубки.

— Нет! — взвизгнула я. — Пожалуйста, не нужно. Я вам верю.