Немцы потеряли 7 эсминцев. Список убитых оказался весьма велик. Еще большую катастрофу едва предотвратили. Произойди первая тревога десятью минутами позже, шлюпки, наполненные войсками, попали бы в ловушку и их бы уничтожили. Они так близко подошли к опасной зоне, что осколками снарядов несколько человек ранило.

К этому прибавилось горькое сознание, что адмирал обманут. Русские "секретные" карты оказались не просто подделкой. Их составили с определенным расчетом. Адмирал, ветеран, старый флагманский офицер германского императорского флота, стал жертвой ловушки — это было уже слишком. Когда эскадра достигла более безопасного места для стоянки, флагманский корабль покрылся сигнальными флагами. На борту корабля собрались все офицеры — командиры кораблей, включая и командиров эсминцев, которым удалось избежать засады. С ними был и самый несчастный и сбитый с толку человек в эскадре — кондуктор Курт Бремерман. Атмосфера на этом совещании, конечно, была довольно тяжелой, но что случилось там, в действительности, можно только предполагать. Наши знания ограничиваются лишь тем, что Курта арестовали и направили в Киль, где он должен был предстать перед судом по обвинению в государственной измене. На одном корабле с ним находился немецкий адмирал, освобожденный от командования.

Механизм ловушки, в которую попалась немецкая эскадра, не является сложным. Карты и документы — дело рук русского адмиралтейства. Как только в адмиралтействе узнали о том, что они дошли до немецкого командующего, никакого труда не представляло предпринять дальнейшие шаги. За протраленными проходами, указанными на карте, велось тщательное наблюдение для того, чтобы установить, будут ли немцы проводить разведывание до того, как пустят корабли. Предварительную разведку немецких эсминцев русские заметили, и на следующую ночь сотни новых мин поставили как раз в "безопасных" местах.

Батареи, так тщательно отмеченные на карте, оказались лишь макетами, снабженными ракетами и небольшими зарядами пороха для того, чтобы инсценировать орудийные залпы. Такая пиротехника при соприкосновении с электричеством воспроизводила эффект действующих батарей. Этот военный трюк чрезвычайно древнего происхождения, но он одурачил немцев, потративших много снарядов на то, чтобы заставить умолкнуть несуществующие пушки. Настоящие батареи не были затронуты. Недаром русские утверждали, что они отразили атаку, не потеряв ни одного человека.

Что касается Курта Бремермана, то дело не дошло до военного суда. На допросе он смог уверить своих начальников, что он невинно оказался обманут искусно и тщательно продуманным планом русской разведывательной службы. Он повторил свою версию о том, как документы стали его собственностью, а так как прежние отзывы о нем были очень хорошие, то ему поверили.

В Либаву немедленно послали приказы об аресте таинственной красавицы. Но они прибыли слишком поздно. Анна бесследно исчезла за несколько дней до неудачи, постигшей немецкую эскадру. Имелись данные, что она проникла через немецкий фронт и добралась до неоккупированной русской территории. Были сделаны попытки установить ее личность. Курта снова допросили. У него взяли снимок Анны, который отослали в разведывательный отдел в Берлин. Через некоторое время оттуда сообщили: "Фотография изображает Катрин Изельман, родившуюся в Риге в 1887 г. Катрин получила образование в Москве и в течение нескольких лет работала в адмиралтействе в Петербурге. Есть предположения, что она поступила на разведывательную работу в 1913 году. Действовала в Германии, где некоторые из наших армейских и морских офицеров были с ней в близких отношениях. Приказ об ее аресте в марте 1914 года не выполнили, так как ее не нашли. Говорят, что она хорошая актриса и обладает личным обаянием".

Фотографию Анны конфисковали, но влюбчивый германский моряк, на котором испробовала свое искусство русская разведчица, сохранил письмо, полученное от нее спустя несколько месяцев после рижских событий. Письмо было отправлено из Берлина, но это ничего не означало.

"Мой бедный Курт, — писала она, — не могу не чувствовать сожаления по поводу вашего разочарования, если вы любили меня так сильно, как говорили. Для меня не было удовольствием обманывать вас. Но я служила своей стране так же, как вы служили вашей. Я не испытываю угрызений совести за то, что вручила вам эти фальшивые планы. Я только сожалею о том, что они не доставили германскому флоту неприятностей, в десять раз худших, и о том, что вы должны страдать, обнаружив мой обман. Я все еще вижу ваше страдающее лицо, когда я изливала вам свою жалобную историю. Ничего, дорогой Курт, успокойтесь! Мой лживый русский любовник существовал только в моем воображении так же, как и мое бедное покинутое дитя. Я все еще не влюблена, а вы, по всей вероятности, нашли новый предмет обожания. В конце концов, вы сами были виноваты в том, что вас избрали орудием обмана. Вы так много хвастались товарищам про свои победы, что я решила встретить грозного покорителя дамских сердец. Он мог быть как раз нужным мне человеком. Таким вы и оказались в действительности. Вы были красивы и подходяще, но, боже, так глупы — глина в руках умной женщины. Узнайте на опыте, что красивое лицо не всегда бывает тем, чем кажется.

Охотник за женщинами всегда кончает тем, что попадает в собственные сети. Даже, несмотря на то, что вы не простите мне, желаю всего хорошего. Анна".

Очень любопытно, что в разных публикациях авторы все время перевирают звание и фамилию того моряка-простака, которого так ловко обвела вокруг пальца русская разведчица. В ряде статей его именуют лейтенантом фон Клаусом, в других лейтенантом фон Кемпке, причем с указанием даже конкретной должности — командир артиллерийской башни главного калибра крейсера «Тетис».

Легкий крейсер “Тетис”

Что касается меня, то я больше все же в данном случае верю Г. Байуотеру. И вот почему. Анне вовсе не нужен был для решения ее задачи умный и образованный профессионал. Ей нужен был достаточно наивный и не слишком образованный моряк, тупо исполняющий роль передаточного звена между ней и теми, кто будет читать сфабрикованные документы. Для этого аристократы офицеры совершенно подходили. Разумеется, что любви покорны и все возрасты, и все сословия. Но влюбить в себя аристократа (а командный состав германских ВМС был исключительно аристократичен) обычной кельнерше (т. е. официантке), брошенной к тому же, по легенде, русским офицером и, имеющей на руках от него малолетнюю дочь, было достаточно сложно. Офицер мог переспать с официанткой (на войне, как на войне!), но решиться вступить с ней в достаточно длительные и почти семейные отношения решился бы далеко не каждый. А Анне надо было действовать наверняка. Поэтому, скорее всего, ни о каких фон Клаусах и фон Кемпке на самом деле речь не шла. Анна с самого начала ориентировалась не на офицеров, а на унтер-офицеров (аналог нашим сегодняшним прапорщикам и мичманам). Выходцы из социальных низов, они гораздо лучше подходили для отведенной им роли. Кельнерша вполне соответствовала их уровню восприятия женщины, а наличие у Анны дочери (или сына) от офицера (пусть даже от русского!) сразу же повышал статус ухажера в глазах его товарищей унтеров. Поэтому, скорее всего, как и пишет Г. Байуотер, ухажером Анны Ревельской был некий унтер-офицер Курт Бремерман.