href="ch1-18.xhtml#id340" class="a">{258}

Развитой мой, реальный и зрелый{259},

БАМ мой, БАМ, Коопторг да ОВИР{260}.

Ах, мой хаер, заветный мой хаер,

как тебя деканат обкарнал!{261}

Юность бедная, бикса плохая.

Суперрайфл, суперстар, «Солнцедар»{262}.

– Что там слышно? – Меняют кого-то

на Альенде. – Да он ведь убит?!

– Значит, на Пиночета! – Да что ты!!

Пиночет-то ведь главный бандит!!{263}

Пиночет. Голубые гитары.

Озирая родную дыру,

я стою, избежав семинара,

у пивного ларька поутру{264}.

Ах, Лефортово, золотце, осень…{265}

Той же ночью в вагоне пустом

зуб мне вышибет дембель-матросик, —

впрочем, надо сказать, поделом{266}.

А потом, а потом XXV

съезд прочмокал и XXVI,

и покинули хаты ребята,

чтобы землю в Афгане… Постой!{267}

Хватит! Что ты, ей-богу. Не надо.

Спой мне что-нибудь. – Нечего спеть.

Все ведь кончено. Радость-отрада,

нам уже ничего не успеть!{268}

Все ведь кончено. Так и запишем —

не сбылась вековая мечта{269}.

Тише, тише! Пожалуйста, тише!

Не кричи, ветеран-простота{270}.

Город Солнца и Солнечный Город,

где Незнайка на кнопочки жал, —

все закончено. В Солнечногорске

строят баню и автовокзал{271}.

В парке солнечногорском на танцах

твой мотив не канает, земляк!{272}

А в кино юморят итальянцы,

а в душе – мутота и бардак{273}.

Все ведь кончено. Зла не хватает.

Зря мы только смешили людей{274}.

И «Союз – Аполлон» проплывает

над черпацкой пилоткой моей{275}.

Мама Сталина просит не трогать,

бедный папа рукою махнул.

Дорогие мои! Ради Бога!

Ненарошно я вас обманул!{276}

Все ведь кончено. Выкрась да выбрось.

Перестрой, разотри и забудь!

Изо всех своих славных калибров

дай, Коммуна, прощальный салют!{277}

Змий зеленый пяту твою гложет,

оплетает твой бюст дорогой{278} —

это есть наш последний, ну, может,

предпоследний решительный бой{279}.

Рейганомика блещет улыбкой,

аж мурашки бегут по спине.

Ах, минтай, моя добрая рыбка!

Что тобою закусывать мне?{280}

И могучим кентавром взъярился

(это Пригов накликал беду!),

Рональд Рейган на нас навалился!

Спой мне что-нибудь, хау ду ю ду!{281}

Рональд Рейган – весны он цветенье!

Рональд Рейган – победы он клич!

Ты уже потерпел пораженье,

мой Черненко Владимир Ильич!{282}

Значит, сны Веры Палны – не в руку,

Павка с Павликом гибли зазря,

зря Мичурин продвинул науку,

зря над нами пылала заря!{283}

И кремлевский мечтатель напрасно

вешал на уши злую лапшу

ходокам и английским фантастам,

и напрасно я это пишу!{284}

И другого пути у нас нету!

Паровоз наш в тупик прилетел,

на запасном пути беспросветном

бронепоезд напрасно ревел!

Остановки в коммуне не будет!

Поезд дальше вообще не пойдет!

Выходите, дурацкие люди,

возвращайтесь, родные, вперед{285}.

Все ведь кончено. Хлеб с маргарином.

Призрак бродит по Африке лишь.

В два часа подойди к магазину,

погляди и подумай, малыш{286}.

Как-то грустно, и как-то ужасно.

Что-то будет у нас впереди?

Все напрасно. Все очень опасно.

Погоди, тракторист, погоди!..{287}

Мне б злорадствовать, мне б издеваться

над районной культуры дворцом,

над рекламой цветной облигаций,

над линялым твоим кумачом{288},

над туристами из Усть-Илима

в Будапеште у ярких витрин,

над словами отца Питирима,

что народ наш советский един{289},

над твоей госприемкою сраной,

над гостиницей в Йошкар-Оле,

над растерянным, злым ветераном

перед парочкой навеселе{290},

над вестями о зернобобовых,

над речами на съезде СП,

над твоей сединой бестолковой,

над своею любовью к тебе{291},

над дебильною мощью Госснаба

хохотать бы мне что было сил —

да некрасовский скорбный анапест

носоглотку слезами забил{292}.

Все ведь кончено. Значит – сначала.

Все сначала – Ермак да кабак,

чудь да меря, да мало-помалу

петербургский голштинский табак{293}.

Чудь да меря. Фома да Емеля.

Переселок. Пустырь. Буерак.

Все ведь кончено. Нечего делать.

Руку в реку. А за руку – рак{294}.

Эпилог{295}

Господь, благослови мою Россию,

спаси и сохрани мою Россию,

в особенности – Милу и Шапиро.

И прочую спаси, Господь, Россию.

Дениску, и Олежку, и Бориску,

Сережку и уролога Лариску,

всех Лен, и Айзенбергов с Рубинштейнами,

и злую продавщицу бакалейную,

и пьяницу с пятном у левой вытачки,

и Пригова с Сухотиным, и Витечку,

и Каменцевых с Башлачевым Сашечкой,

и инженера Кислякова Сашечку,

А. И., А. Ю., А. А. и прочих Кобзевых,

и бригадира рыжего колхозного,

Сопровского, Гандлевского, и Бржевского,

и Фильку, и Сережку Чепилевского.

Благослови же, Господи, Россию!

В особенности Милу и Шапиро,

Шапиро и Кибирову Людмилу!

И Семушку с Варварой, и Семеныча,

Натаныча, Чачко и Файбисовича,