его важнейшие институты признают описанное соответствующим действительности. Но первые шаги уже сделаны…

Геннадий БЕЛИМОВ,

доктор философии,

г. Волжский

ВСЁ О БЫЛОМ…

* * *

Я жил, не думая о многом.

Любил, страдал и счастья ждал.

Но жизнью мне отпущено не много.

И скоро час смерти настал.

Душа, покинув тело бренное,

Впала в отчаяние и смятение,

Я казался себе тенью белою.

И был полон чувства отчужденья

К самому себе и телу своему.

Я видел всё, что происходит вокруг,

Мне было страшно быть одному

И меня охватил смертельный испуг.

В отчаянии я рвался

К остывающему телу своему,

Но как я ни пытался,

Не было уже возврата к нему.

Я видел всё, что происходило…

* * *

Я оставлял Землю с болью

В сердце; я осознал, что лишь

Тело осталось там, а я тенью,

Как мне казалось, куда-то спешил.

Да! Меня несло потоком света

К невидимым мною вратам.

Я знал, что впереди где-то

Я встречу Его, кого — не знаю сам.

Пока моя душа стремилась ввысь

Туда, откуда лился чудный свет,

Предо мной годы жизни неслись,

Жизни моей земной. И ответ

О том, как жил и что я делал

Мне выдержать пришлось не просто.

То, о чём я раньше не думал —

Меня по сердцу, что лезвием острым.

Но это было испытаниям начало…

* * *

Мне было трудно и сложно:

Здесь меня никто не встречал…

Изменить что-либо не возможно,

Но со временем я нашёл свой причал.

Я смирился, привык к новому

Телу своему. Я многому учился,

И учусь до сих пор… Но снова я

Стремился к Земле, так стремился,

Что прошёл сквозь грань миров.

Но что! Меня ждало — от тела прах…

Я долго не мог освободиться от оков,

Что тянули меня вниз. В стенаньях

Я прочь уходил от могилы,

Решив никогда туда не возвращаться.

Но сердцу дороги и милы

Места родные, с ними не расстаться.

Это было лишь тоске начало…

* * *

Я часто бывал среди родных,

Я радовался нашим встречам.

Я молился о людях мне дорогих

И ждал встречи с ними в вечности.

Я учился; время проходило

То быстро, то казалось не будет

Конца занятиям. И всё мимо

Проходили воспоминания о буднях,

О жизни, о любви, о боли.

То было серое, мрачное время.

Я жил воспоминаниями, но не более.

А воспоминания — тяжкое бремя,

Когда понимаешь, что обман

Тобою не был понят при жизни.

Как я жил, не знаю сам:

Не было радости. Я трижды

Пытался уйти, уйти далеко-далеко…

* * *

Я трижды пытался уйти,

Но каждый раз возвращался:

От себя невозможно уйти.

Я так очень долго метался…

Со временем притупилась боль,

Разочарования отошли вдаль…

Я стал ждать свою любовь.

Я начал строить дом, но жаль,

Она не вошла даже в дом,

Мы расстались в парке у реки.

Она давно была здесь, но о том

Я не знал. Мы были очень далеки.

Она отдала мне дань

Наших встреч и прогулок под луной.

Она легче прошла через грань

Смятения; и не осталась со мной.

Это были самые тёмные дни…

* * *

Но однажды яркий блик

Я увидел во Вселенной.

Из груди рванулся крик:

«Мечта моя сбылась!»

О да, я здесь часто мечтал,

Что найду себе близкую душу.

Я этой идеей бредить стал.

Но я нашёл её и обрушил

Всё внимание Мечте моей,

В ней было всё прекрасно.

И перестал вести я счёт дней.

Я помогал ей! И не напрасно

В душе моей жила вера,

Что когда-нибудь мы будем рядом…

И Господь открыл нам двери.

Это за боль — высшая награда!

Это самые светлые дни мои…

* * *

P.S.: Я поведал в стихах

Всю боль мою,

Но в письменах

Я большее открою…

Н. ОСЕЁВ

ГЛАВА 1

Начиная своё повествование, я хочу рассказать о своей прошлой жизни.

Родился я 16 октября 1815 года. Всё моё детство прошло в родовом имении под Саратовом. Моя мать — незаконнорожденная дочь князя Андрея Голицына, а отец простой служащий. Детей в семье у нас было четверо. Мать умерла рано, отец вскоре вновь женился. Нас, меня и младшую сестру Анну, он отправил к бабушке в село Рудное. Дома мы бывали редко. В девять лет я был отдан в лицей в Саратове. Там я и начал писать свои стихи. Я рос в селе, мне была близка природа, и первые мои стихи — о природе. Я пробовал писать дружеские шаржи на друзей по лицею. Но свои произведения я никому не показывал. Мне казалось, что они не достойны быть услышанными. Но так не могло долго продолжаться. И я однажды открылся нашему наставнику группы Андрею Петровичу Балдину. Он одобрил мои начинания, кое-что объяснил. Тогда я был счастлив. Уединяясь, работал над своими уже написанными стихами, пытался писать новые и вновь бежал к Балдину. Он во многом помог, но признания я как поэт так и не получил. Самое большое, что я имел — это публикации в журналах. Я был поэтом — неудачником.

На каникулы я уезжал к бабушке в Рудное. Анна, всегда была рада мне. Взрослея, мы не становились чужими, скорее наоборот: у нас были общие интересы. Сестра увлекалась поэзией, она была, пожалуй, единственной почитательницей моего таланта. Мы часто гуляли с ней в окрестностях села и подолгу могли беседовать, спорить. Она была для меня самым близким другом, не смотря на то,