Джессика с Карой были просто ошеломлены.

Но ты же можешь понимать нас! — в конце концов сказала Кара.

Да, — ответила Регина, передавая Каре легкий холодныйнапиток. — Я читаю по губам. И могу слышать определенные звуки, только они дляменя совершенно бессмысленны. Мне это описывали как что-то вроде радио, котороене вполне настроено на волну.

Бедняжка, — с предельной искренностью сказала Джессика. —Как это, должно быть, для тебя ужасно.

Ну, это не так уж плохо, — сказала Реги­на. — в том смысле,что нельзя же горевать о том, чего у тебя никогда не было. Я глухая с рождения.И в этом есть свои преимущества. Я не должна слушать ни эти занудные лекции, нирекламу по коммерческому телеканалу. Но есть, конечно, и невыгодные стороны. Явот все время думала, не пригласить ли мне на этот вечер какой-нибудь оркестр,чтобы он поиграл тут... Ну, надеюсь, вы не огорчены.

Да все в порядке, — отозвалась Кара. — Единственный приличныйоркестр в наших краях — это группа под названием «Друиды», только они временновышли из строя. — В ответ на непонимающий взгляд Регины Кара пояснила: — Ихгитарист, Макс Делон, засажен за учебники до тех пор, пока не исправит своиотметки в школе.

Нам придется обойтись записями моего брата.

Регина показала на контейнер рядом со стереопроигрывателем,в котором содержалось достаточно альбомов с пластинками, чтобы поддерживатьработу какой-нибудь радиостанции этак полгодика. Похоже, Регина настолько спокойноотносилась к своему дефекту, что Джессике в это почти не верилось. А потомвдруг ужасная мысль закралась в ее сознание.

А Николас тоже глухой? — спросила она.

Нет, я не глухой.

Джессика развернулась и впервые увидела жи­вое воплощениеАдониса[2]. Как и Регине, НиколасуГосподь подарил черные волнистые волосы, которые он зачесывал назад, и ониволнами ниспадали на плечи. А лицо его, от пронизывающих насквозь, глубокопосаженных изумрудно-зеленых глаз до ямочки на подбородке, должно былозаставить любого мужчину-фотомодель просто сгореть от зависти.

Он подошел прямиком к Джессике и крепко пожал ей руку.

С моей сестрой, я вижу, вы уже познакомились. А я НиколасМорроу.

Джессика Уэйкфилд.

Она метнула быстрый взгляд в сторону Кары, которая,правильно поняв ее сигнал, перекрыла Регине дорогу у бара, где они и продолжилисвой разговор. Снова повернувшись к Николасу, Джессика искренне сказала:

Надеюсь, вас не обидели мои слова? Просто я никогда раньшене встречала глухих... Ну вот и сорвалось с языка.

Поверьте, я слышал вещи и похуже. Я рад, что вы искренни всвоих чувствах. Многие люди просто бросаются прочь от Регины из-за ее глухоты.

Она, по-моему, вполне неплохо с ней справляется, но все же,думаю, это ей дается нелегко.

Моя сестра — человек очень стойкий, — с явной гордостью вголосе сказал Николас. — Когда она была маленькой, это и в самом деле былотяжело. Детишки, знаете ли, дразнили ее и все такое. И ей пришлось статьстойкой, чтобы выжить, и она этого добилась, научилась читать по губам и смоглакак-то устроиться в том, что глухие называют «миром говорящих». Она посещаласпециальную школу, пока не дошла до последнего из младших классов. А потом онапопросила наших родителей позволить ей ходить в обычную школу. Ну, мама былакатегорически против этого, но Регина твердо стояла на своем и победила.

Пока Николас говорил, Джессика внимательно изучала его. Нет,не просто физические черты делали его таким привлекательным, его главнаяпритягательная сила шла изнутри. В нем ощущался дух интеллигентности,проявлявшийся в том, с какой уверенностью в себе он держался и говорил. В немне было и намека на искусственное стремление оглушить собеседникадоказательствами того, какой он богатый и красивый.

Николас мельком взглянул на Регину, внимательно наблюдавшуюза губами Кары.

В Бостоне у моей сестры все получалось просто здорово, —сказал он. — Надеюсь, что и здесь дела у нее пойдут так же замечательно.

—        Вы по-настоящему о ней заботитесь, да?

Николас посмотрел на Джессику и кивнул.

Она на редкость особенная девушка.

Тогда я первым делом, вот прямо в понедельник утром,прихвачу ее с собой и представлю всем нашим девушкам из «Пи Бета Альфа».

А это еще что такое?

Ну, это значит: «Пи Бета Альфа». Самый лучший женский клуб вшколе Ласковой Долины. Я — президент и, немного поднатужившись, думаю, смогудобиться, чтобы Регину приняли к нам.

Джессика подняла взгляд на Николаса, ища его одобрения,однако лицо его было напряженным.

Регина не нуждается в вашей жалости, Джессика, — сказал он идвинулся в сторону.

Да я и не жалею ее, — сказала Джессика, защищаясь. Николасостановился, чтобы выслушать ее. — Честно говоря, я ей немного завидую. Такаяочаровательная девушка может составить серьезную конкуренцию. — Не могла жеДжессика признать, что основным поводом ее помощи Регине было желаниепонравиться Николасу. Впрочем, на Джессику тоже произвело впечатление мужествоего сестры, и у нее было ощущение, что Регина и сама по себе может ейпонравиться. — Да вы кого угодно можете здесь спросить. Я очень придирчива, у когдадело касается моего поручительства для вступления в «Пи Бета Альфа».

Николас шутливо всплеснул руками.

Признаю себя виновным в превышении своих прав старшегобрата. Полагаю, я и в самом деле хватил через край. Просто дело в том, что это— ну, насчет жалости — раньше уже бывало и слишком часто. — Он положил руку наплечо Джессики. — Прошу меня извинить.

В этом нет нужды, — просияв, сказала Джессика. — У меня тожеесть старший брат, по сути дела, ваш ровесник.

А откуда вы знаете, сколько мне лет? — с любопытствомспросил Николас.

О, по-моему, отец мне рассказывал, — пояснила Джессика. — Оноформлял все бумаги по этому вот дому для вашего отца.

Да, верно. Мне так и показалось, что фамилия Уэйкфилд звучитзнакомо. А сестры у вас есть?

Да, есть сестра, Элизабет. Мы с ней двойняшки.

Да ну? — Глаза Николаса расширились. — Я бы хотел и с нейпознакомиться.

О, она здесь будет с минуты на минуту, — сказала Джессика,ощутив при этом легкое чувство вины, что не дождалась ее.

Ну ничего, Элизабет ее поймет. Раньше-то всегда понимала.

Элизабет Уэйкфилд изо всех сил старалась вспомнить, что же сней произошло. Но после того, как она села в свой автомобиль, ей вообще ничегоне припоминалось. Сквозь удушающий туман, заполнивший ее сознание, она усиленнозаставляла себя попытаться сосредоточиться, но голова у нее кружилась и телоонемело. Она понимала лишь то, что на ней была бело-розовая полосатая формадобровольцев, помогавших в больнице, и что она выходила из двойных дверейбокового выхода больницы Фаулера. Ее встретил холодный и сильный порыв ветра, иона сразу пожалела, что оставила в машине свой свитер. Но это было вполнепопятное упущение: когда вскоре после полудня она вошла в больницу, день былясным, теплым и солнечным — вот она и решила, что свитер ей не понадобится. Нок тому времени, когда она уходила, над головой уже были грозовые тучи.