Мар-Зайя, провожая взглядом фигуру старика, легко уместившуюся на плече киммерийца, о чем-то думал, хмурился все больше и больше.

— Боюсь, это были не воры. А если так, они могли забрать то, что мы так долго искали. В любом случае, надо поторопиться и обыскать дом этого негодяя.

* * *

— Разойдись! Посторонись! — кричал собравшейся толпе огромный стражник с косматой наполовину белой бородой.

Люди стекались к дому Анкара со всего квартала. Около часа назад в распахнутую калитку вошел сосед, по обыкновению приносивший в это время старику козье молоко. Обнаружив труп — попятился к выходу, позвал на помощь. Прибежала жена соседа, сноха, мать, другие соседи. Мужчины стали совещаться, решать, как поступить, кто пойдет за стражей. Те из женщин, кто посмелее, заглянули во двор любопытства ради и, увидев Гелиодора с размозженным черепом в луже крови, заголосили. После этого стражники пришли сами — десятник и пара солдат с рынка. С опаской войдя внутрь, они нашли там три тела, а так как для Эребуни убийства были редкостью, старший послал за начальником внутренней стражи. Тот появился в сопровождении десятка воинов, приказал подальше убрать горожан, а сам стал разбираться, кого и как убили, чтобы потом доложить о случившемся наместнику Киракосу.

Когда подошли Мар-Зайя, Ашшуррисау и Касий, стражники уже окружили дом, оттеснив людей на другую сторону улицы.

— Что здесь случилось? — поинтересовался Мар-Зайя у стоявшего рядом высокого молодого подмастерья, который без особого труда смотрел через головы. — Что видно-то?

— Семью какую-то ни за что вырезали. Гору трупов оставили. Поговаривают, в городе завелись разбойники, из скифов. Вот теперь они никого и не щадят…. А видно… что видно — мертвяков выносят.

Ашшуррисау встал поближе к Мар-Зайе, зашептал:

— Начальнику стражи я плачу. Потом, что надо, узнаем. Но сейчас его лучше не трогать. Он не очень любит, когда мы встречаемся с ним при свидетелях.

— Потом будет поздно, — не согласился мар-шипри-ша-шарри. — Если они сейчас начнут обыскивать дом и найдут таблички, которые мне нужны, их потом уже не заберешь, они все с царскими печатями.

Тадевос, начальник внутренней стражи Эребуни, человек немолодой, плотный, с большой головой и сильно выдающейся вперед квадратной челюстью, сидел около трупа Санит на корточках, когда один из его стражников подвел к нему Ашшуррисау.

— Командир, тут подошел родственник хозяина дома. Хотел все увидеть своими глазами.

Ассириец при этом придал своему лицу самое горестное выражение и покорно закивал.

— Родственник, говоришь, — не вставая, сухо сказал Тадевос. — Иди-ка погуляй, я хочу поговорить с ним наедине.

Он потянулся к трупу девушки, прикрыл ее оголившуюся грудь и, поразмыслив, произнес:

— Красивая.

— Что тут случилось? Знаешь уже? — Ашшуррисау, едва они остались вдвоем, перестал горевать и теперь смотрел на стражника с легкой улыбкой на устах.

— Тебе это зачем?

— Ты же слышал: я родственник….

— Тогда, может быть, мне забрать тебя в крепость?

— Умный человек никогда не станет рубить то единственное дерево в голой степи, которое даст ему тень в жару.

Стражник недовольно поморщился, но все-таки смирился:

— Не знаю… Все очень странно. На грабеж не похоже. Нашли три трупа: двух мужчин и вот ее, — он показал на Санит. — Это, вроде бы, молодая хозяйка… А вот хозяина нигде нет. Во дворе есть следы еще трех человек: хозяина и, скорей всего, воров. Только что это за воры, если они перерыли весь дом, но даже женские побрякушки не взяли... А ты ведь, наверное, пришел за тем же, что и они? — догадался Тадевос.

— Как думаешь, они нашли то, что искали? — не ответил ему Ашшуррисау.

— Не знаю. Но тайников больше в доме нет.

— А откуда взялись эти трупы?

— Ну с одним все понятно — с тем, что в доме. Его ножом сзади ударили раз десять. Видимо, не ожидал он от хозяина такой прыти… Что с другими — непонятно… Только вряд ли это воры сделали. У парня сломана нога: видно, упал с лестницы… Если только они не сообщники — он и эта девка.

— Не сообщники.

— Откуда тебе знать?

— Этот убитый юноша работал у меня, а с молодой хозяйкой он водил любовные шашни, и в грабеже он не участвовал. Поверь мне на слово. Кто, по-твоему, мог его убить?

— Если все так, как ты сказал, то хозяин и убил… Скажем, к нему наведался кто-то из старых знакомых. Старик ударил его исподтишка, убил и сбежал. Неподалеку отсюда встретил жену, возвращающуюся после ночных похождений. Но устраивать с ней разборки на улице не стал. Был напуган, растерян. Пока добрались домой, успокоился и одновременно завелся: кому понравится, что тебе наставляют рога. Парень отправился на разведку, а старик с женой остались позади дома. Тут супруги повздорили, и как только она отвернулась, он ударил ее по затылку первым попавшимся под руку булыжником. Затем столкнул любовничка с лестницы и, воспользовавшись тем, что тот сломал ногу, размозжил ему череп. Непонятно только, кто и зачем перерыл весь дом...

— Будешь искать старика?

— Само собой. Только почему-то мне кажется, не я один. Кто-то на него еще охотится.

— А ты дай мне знать, если наткнешься на их след. И тем более — если они вдруг сами на тебя выйдут.

Тадевос посмотрел на Ашшуррисау с сомнением:

— Думаешь, и такое возможно?

— Обязательно найди меня и сообщи, когда узнаешь, кто они…

4

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцать первый год правления Син-аххе-риба

После известия о смерти Марганиты я покинул Ассирию разбитым и опустошенным. Но долгая дорога, новые города, незнакомые места и чужая речь… проснувшееся любопытство — лучшее средство от уныния и душевных страданий.

Горная страна, которую пришлось пересекать, встретила меня снежными вершинами, лесистыми склонами, быстрыми реками и бурными водопадами. Урарты оказались прекрасными строителями, их мосты чудесным образом соединяли ущелья на той высоте, где парили птицы; крепости, что преграждали горные перевалы, выглядели как продолжение скал, а многие селения напоминали ласточкины гнезда.

О, дайте, дайте мне насладиться неизвестностью и впитать в себя новые впечатления!

Однако Русахинили разочаровал меня. После Ниневии — огромной, сияющей, светлой столицы Ассирии с ее великолепными дворцами, зиккуратами, подпирающими небо, с ровными широкими улицами, вымощенными булыжником, с просторными площадями и медленно перетекающей из одного конца города в другой разношерстной толпы,